Почему, дружок? Да потому…

Помните, как продолжается этот рефрен песенки Марка Бернеса? «Да потому, что я жизнь учил не по учебникам…» Это отсутствие учебника – читай, единой линии, ограниченного взгляда, шаблонной нейтральности – позволяет герою песенки летать в разные края, раздавать солнце хорошим людям, превращать Золушек в красавиц, «не жалеть для друга ничего, думать о других немножко тоже». Короче, быть волшебником. Магом, а не магглом.

И написано это в середине 60-х, когда учебник был чуть ли не единственным способом подачи учебного материала. Уже и тогда ощущалась его даже не неполнота, а вторичность по отношению к живому и настоящему. Сегодня, полвека спустя, когда под сомнение поставлена единственность и безальтернативность для человека самой школьной системы, когда можно учиться тысячью разных способов, когда есть интернет, вновь, как мертвец из могилы, поднимается над нами тень учебника, да еще и единого. Ситуация осложняется тем, что прежнее министерство было противником этой идеи, а нынешнее, похоже, является ее драйвером.

Хотя как посмотреть. В своей колонке в «Коммерсанте» министр образования Ольга Васильева позицию свою искусно маскирует. С одной стороны, утверждается, что учебник нужен, что без него большая беда – «выпавшие из контекста» поколения. С другой, оказывается, что для достижения результата нужен «только умный учитель и открытое образовательное пространство». 

Можно ли это понимать как «учебник ничто, учитель всё»? Что внимание государства перемещается с учебника на учителя? С одной стороны, вроде бы да. Нам рисуют такое будущее: «Государственные расходы на учебное книгоиздание резко минимизируются, а на повышение квалификации учителей – несколько возрастают». С другой, совсем нет: ведь расходы на учебники будут минимизированы «резко», а на повышение квалификации учителей возрастут лишь «несколько». А куда денется дельта? Куда-то денется, но явно не на учителей. Так «всё» ли учитель? И «ничто» ли учебник?

Далее, в той же колонке мы встречаем два разных образа самого учебника. С одной стороны, его функция видится министру как нормирующая, констатирующая: «Он упорядочивает, обобщает взгляд на вещи, описывает, объясняет и фиксирует». С другой же, он волшебно превращается в развивающий, учебник будущего вот такой: «В нем практически нет нарратива, его содержание невозможно пересказать. Он просто заманивает в глубину той или иной темы, будит желание понять, разобраться, решить, найти ответ. Он дает учителю вместе с заинтересованными ребятами полную свободу «наращивания» на «скелет» его разделов, глав и параграфов каких угодно «мышц» (из других книг, интернета, опытов и исследований)». Как одно совместится с другим в реальности?

Куда ни кинь, всё двоится. За этой размытой картинкой, однако, совершенно ясно прорисовывается курс на уклонение государственных органов от принятых ими самими законов и постановлений. 

У нас есть Закон об образовании, согласно которому учитель сам выбирает средства и способы обучения. Он может учить вовсе без учебника. Даже без единого. 

Далее, в прошлом году, после долгого профессионального обсуждения, Правительством РФ была принята Концепция преподавания русского языка и литературы. В ней зафиксирован курс на разумный баланс обязательности и вариативности в филологическом образовании. Между тем именно вариативности и объявлена борьба идеей возврата единого (или базового, как его решили именовать) учебника. 

Еще далее: у нас действуют Примерные программы для всех ступеней школы, на них постепенно переходят те, кто переходит со стандарта 2004 года на ФГОС. И эти программы имеют широкую вариативную часть. Единый учебник входит с ними в клинч и грозит их отменой.

Но и это еще не всё. В кругах, близких к издательствам учебной литературы, распространилась информация, что Минобрнауки и/или Рособрнадзор без широкого обсуждения разработали документ, ломающий всю образовательную логику последних лет – содержательное наполнение стандарта, не предусмотренное его законодательно закрепленной структурой. Во ФГОСе зафиксированы только образовательные результаты. Теперь же в него хотят внести и содержание образования. И фрагменты этого «содержания» сейчас всплыли в виде написанных текстов. Фактически перед нами единая, безальтернативная программа, сводящая на нет вариативность. В литературе, например, предложено 90 процентов материала объявить обязательным; в недавних спорах вокруг концепции преподавания русского языка и литературы даже консерваторы стартовали с цифры 70 процентов. Педагогическую общественность волнует, что это содержательное наполнение ФГОС вообще никак не обсуждается (тогда как и Примерные программы, и концепции прошли широкое профессиональное обсуждение). И что именно на него обещано ориентировать единый учебник. Причем их определят уже этой осенью.

Вот тут вся подоплека истории и выползает наружу. Единый учебник – это фактически единая программа: единый набор содержательных единиц, выстроенный в единой последовательности и преподнесенный в едином ключе, без усилий превращающийся затем в набор заданий единого экзамена. И за то, какой именно набор, каких единиц, как и, главное, кем преподнесенных, и идет сейчас какая-то тайная борьба. Ибо это инструмент идеологического влияния и неплохая финансовая монополия. 

Как бы перевести суть происходящего на понятный всем язык? Это как если бы сейчас в телевизоре оставили одну кнопку. На прилавках магазинов – по одному виду каждого продукта: один сорт колбасы, пива, хлеба. Как если бы всем пошили униформу. И на наши вопросы нам с неохотой предложили бы подискутировать, какой именно сорт и фасон из нынче имеющихся мы желаем…

А, может, мы желаем разные фасоны? И, собственно, почему тут нужно дискутировать? Чем так плоха идея выбора? Учебник – это не бесстрастный справочник, это авторская книга со своим голосом и интонацией. Этим учебник и интересен (или неинтересен). Многие учебники так и возникают: рассказать так, как никто до тебя еще не делал, потому что твой голос – он только твой. И дальше твой голос выбирают слушать – или не выбирают.

Чему угрожает наличие разных учебников? Тот же Президент, отвечая во время прямой линии на заданный ему вопрос, совершенно справедливо обратил внимание, что у нас образовательное пространство и так скреплено сильнее, чем во многих странах. И объединяет его наличие унифицированных экзаменационных процедур, то самое «игольное ушко ЕГЭ», о котором пишет министр. Так почему к этому ушку нельзя подойти разными тропинками? Зачем нам один путь? Чем он лучше? А помимо ЕГЭ есть еще ОГЭ, всероссийские проверочные работы, срезовые работы в разных классах, есть система экспертизы учебников и программ - тройной, между прочим, экспертизы... И я согласен с министром, которая пишет о том же: «За целость образовательного пространства можно быть спокойным».

Но тогда давайте спокойно скажем: учебников должно быть много. Много потому, что нам нужен не единый учебник – нам нужен хороший учебник. А хороший может возникнуть только тогда, когда есть множество, есть пробы и ошибки, есть альтернатива, соревнование, стремление к развитию, в том числе и у авторских коллективов. И хороший не бывает для всех – еще и поэтому должен быть выбор. И тем более хороший не может возникнуть завтра, по приказу...

Но даже и эти соображения отступают перед очевидным: жизнь вообще-то давно уже идет не по учебнику. Не от него зависит, не им управляется. И здесь я опять соглашусь с министром – учитель важнее. Важнее человек, его мотивирующее влияние на другого человека. Разбудишь интерес ученика – он пойдет рыть дальше, читать, размышлять, искать. Не разбудишь – будет спать. Так что и правда, давайте обратим внимание на человека, который учит. Будем платить ему достойную зарплату. Освободим от удушающего потока бессмысленных бумаг. Дадим время учиться, развиваться, исследовать, писать, ездить, смотреть на мир. Поможем ему почувствовать себя человеком. Многое у нас тогда пойдет в образовании иначе. 

Но мы почему-то опять беремся не за то…

Сергей Волков