Теплые руки. Выпуск №67

Все началось с разговора с одной учительницей рисования. «Я, – говорит, – детям всегда рассказываю о том, что старое искусство вечно, а современные художники лепят однодневки».

А я сразу вспомнила прекрасного художника Владимира Овчинникова. Чтобы посмотреть на его произведения, не нужно покупать билет в галерею. Достаточно просто прогуляться по подмосковному Боровску. Многие стены, заборы, фасады расписаны его рукой. Его живопись – не просто порыв души. Это и гражданская позиция, и опыт обдуманного, и философская концепция.

Уникальность Овчинникова заключается в том, что восьмидесятилетний художник целые дни проводит на лесах с кистью в руках, прекрасно зная, что пройдет совсем немного времени, и написанное им просто осыплется – в уличных условиях невозможно сохранить картину, даже если прикладывать к этому большие усилия.

То, о чем он хочет сказать, – это разговор с современниками, с теми, с нами, живущими с ним на одной временной плоскости с художником. Мы видим то же, что и он, нас коснулись одни и те же глобальные события, мы похожим образом реагируем на имена и явления, создавшие то, что мы называем нашим временем.

И Баския, и Бэнкси – они не рассчитывали на вечность. Их уже этому не учили. В ХХ веке, особенно в его второй половине, искусство впервые признало очевидную смертность человека. И теперь оно не отделяет себя от человека, не стоит над ним.

Мы ведь не относимся к самим себе как к однодневкам? Вряд ли это так. Замкнутый отрезок человеческой жизни требует других эпитетов – более возвышенных, менее небрежных. Вот и современное искусство, приравнявшее себя к этому отрезку, – тоже. Оно само – человек. От этого немного грустно. Но как-то свободнее дышится.

Многие, когда их дети вырастут, избавляются от детских книг. Как будто они – те же однодневки, чья функциональность исчерпала себя. На самом деле, сохранять на полках исключительно классику, которая вечна и не выходит из употребления, – значит отказаться от себя, от настоящего, принести свое личное в жертву прошлому.

Детские книги впустую занимают место? Для меня желание заполнить пространство пустотой несколько парадоксально. А в том, что на месте когда-то прочитанных и пережитых книг образуется ничем не заполняемая пустота, я не сомневаюсь.

Да, книга должна жить. Она нуждается в теплых руках. И в этом еще одно ее сходство с человеческой жизнью – ведь в теплых руках нуждаемся мы все.

Жить среди книг –

хотя б и не читая,

лишь ощущать присутствие вблизи,

как близость леса

или близость моря…

Римма Алдонина. Гербы. Все началось с рыцарей. Настя и Никита, 2018.

О том, что именно началось с рыцарей, нам придется догадываться самим. Зато любой рыцарский герб после прочтения этой книжки перестанет казаться просто красивой картинкой. Оказывается, герб можно прочитать. Рыцари, собственно, для этого их и изобрели – чтобы не тратить время на долгие рассказы о своих заслугах. А то, действительно, бывало, затянет: «Немного о себе», а потом смотрит – все слушатели разбежались – ни похвастаться, ни подраться. Поэтому самое главное о своих жизненных достижениях они помещали на щит, как на вывеску. А со временем эта вывеска стала фамильной, родовой.

Посмотрит кто-нибудь на рыцарский щит – и все ясно: откуда человек, чем прославился, чего от него ожидать. Понятно же: человек, нарисовавший на щите арфу, сильно отличается от того, который выбрал символом своего рода льва или змею.

Потом герб из личной истории перешел в общемировую. Самое главное, чем гордится страна, город, район, было помещено на герб и превратило его в символ отдельно взятой местности. И вот тут перед геральдистами развернулось огромное непаханое поле. Медведи и верблюды, печи для вываривания соли и лодочные рули, архангелы и чертополох – все, что есть в мире, нашло свое место на символическом изображении городов и весей.

Какое, должно быть, удовольствие для художника прорисовывать эти удивительные – порой, достаточно сложные – артефакты рыцарского быта! Продолжаю восхищаться иллюстрациями Владимира Голубева – неизменно мужественными, на редкость подробными.

А ведь когда-то в начальной школе дети рисовали герб Советского Союза…

Цитата:

С отчаянным неистовством рыцарь машет острым мечом, раздавая удары направо и налево. Потом оказывается, что он задел кого-то из своих! Убит его друг. «Может, моим мечом?» – горюет и не хочет поверить этому рыцарь.

Очень нужны какие-то яркие знаки, чтобы отличать своих от чужих, и лучше уже издали, на расстоянии. И средневековые рыцари принялись рисовать такие знаки на своих щитах.

Хельга Патаки. Дороги. От тропинки до шоссе. Настя и Никита, 2019.

Нет, это не просто путь, ведущий куда-то. Дорога – это символ человеческого бытия. С самого детства мы вместе с героями сказок и былин то стоим у дорожного камня, выбирая один из трех гибельных вариантов, то скачем вприпрыжку с коробом пирожков за спиной, то уходим в чащу, разбрасывая по пути белые камешки.

А потом? Герои книг не сидят на месте, все время куда-то идут – и если их движение очевидно и важно, то сами дороги как будто существует в параллельном мире. Мы не задумываемся о том, была ли дорога широкой или узкой, ухабистой или ровной – главное, чтобы герой как можно скорее дошел до искомой точки. И он доходит – а дорога, как невидимый герой, продолжает вести уже новых героев.

Чаще всего нам действительно не очень важно, кто, когда и зачем проложил ту или иную дорогу. Но стоит подняться над землей и посмотреть вниз, как из поля зрения начнут исчезать все объекты. Все – кроме дорог.

Иногда дорога кажется суперсовременной, созданной специально для жизни в нашем веке. А потом вдруг оказывается, что ей уже несколько тысяч лет, и когда-то по ней бодро проходили римские легионеры или, например, волоком тащили сказочные челны.

А ведь дорога – это не просто утоптанная твердь. Это нулевой километр и золотой миллиарий, это мили и километры, дорожные станции, ямщики и пассажирские дилижансы, обозы и дальнобойщики.

И – романтика, свобода, охота к перемене мест. Правда, об этом в книжке Хельги Патаки не рассказывается. Только четко и по делу: зачем, как давно, в каком направлении. Но тема сама по себе вызывает желание куда-нибудь двигаться. Скажем, глава «Самые длинные дороги в мире» сама по себе уже становится предметом вдохновения.

Ну, что? В дорогу?

Цитата:

У римских дорог была важная особенность: их создатели стремились сделать дорогу как можно более прямой. Ведь дороги использовались для передвижения войск, а на прямой дороге легиону гораздо проще держать строй. Если это было невозможно, то дорогу делали состоящей из нескольких прямых участков, круто меняющих направление. На поворотах дороги становились почти в два раза шире – чтобы могли разъехаться повозки. Кроем того, повороты почти всегда делали в самой высокой точке, чтобы оттуда можно было вести наблюдение.

Юлия Иванова. Свободу королевскому дракону! Настя и Никита, 2019.

Ура, сказка! Самая настоящая, волшебная, добрая, со счастливым концом. Та, в которую хочется вернуться. И та, в которой хочется оказаться.

О чем? О верности и свободе, о выборе и любви, о дружбе и доме. О маленькой принцессе и неуклюжем драконе с горячим сердцем. О добрых короле и королеве. О вольных драконах-разбойниках. И о том, что даже если мы улетим далеко-далеко, и заблудимся, и потеряемся, в огромном мире все равно найдется одно окно, на котором по вечерам зажигают свечу и ждут.

А правда, что настоящие драконы не живут во дворцах? Что золотые браслеты похожи на кандалы? И еще интересно: чем угощают на королевских пикниках?

Словом, настоящая сказка – это такая история, при чтении которой хочется узнать как можно больше подробностей.

И не надо говорить, что все сказки остались в прошлом. Время идет и создает новые и новые волшебные истории. И сказочники тоже продолжают жить среди нас. Какое же это счастье!

Цитата:

Долго ждать не пришлось. Сначала яйцо зашевелилось, потом по нему побежали трещинки во все стороны, и наконец из него вылупился дракончик. Он был маленький и нелепый, ужасно худенький, с точащими в стороны тощими крылышками. Он посмотрел по сторонам сквозь языки пламени, громко чихнул и вдруг увидел принцессу. Их глаза встретились. Дракончик забавно фыркнул, когда принцесса протянула к нему руки в перчатках.

– Привет, Оникс! Меня зовут Анни.