Усики для героя. №131

–  И все-таки: что тебе больше всего нравится в Дубровском?

–  Геройство… с усиками…

Это не девичье мнение. Вполне себе мальчишеское. Но в формулировке «геройство с усиками» он вполне тверд и даже точен – например, портрет Лермонтова с эполетами вполне сюда подходит.

Более массивные формы – усы или усищи – мгновенно увеличивают возраст героя.

Усики сами по себе, без геройства, делают портрет несерьезным.

Блиц-формулировки тем и хороши, что двумя-тремя штрихами рисуют портрет фотографической точности. Не умаляя при этом угловатости самих формулировок.

Ценность таких моментов грандиозна. Как и ценность деталей в целом.

Конечно, образ Дубровского на них не построишь. Но ведь есть официальное лицо героя, для сочинений и экзаменов, а есть то, которое каждый складывает из своих впечатлений и воспоминаний, лицо героя, далекое от идей, до шелковой приторности выглаженных учительскими руками. И именно оно становится теплым и родным, как домашнее прозвище, и добрым, и вдохновляющим. Это мелочь, но именно мелочи делают нас счастливыми. И именно они заставляют нас влюбляться в некоторые книги и терпимо относиться ко всем остальным.

Наталья Смирнова. Мария Мелик-Пашаева. Маруся Бедокур. Художник А.А. Юфа. Издательство «Мелик-Пашаев», 2021.

О чем же эта книга?

Если этот обзор читают взрослые, то сформулирую так: о буквальности. О том, что было бы, если бы мы понимали слова, которые произносим ежеминутно, без скидок на фразеологизмы, крылатые слова, эпитеты и метафоры. То есть, что было бы, если бы смотрели на родной язык строгим прокурорским взглядом и относились бы к нему безо всякой снисходительности.

Если же этот обзор читают те, кто еще учится в школе, то эта книга, прежде всего, о свободе. О том, как весело и странно совершать те или иные действия, не оглядываясь на будущую реакцию окружающих. Разумеется, если эти действия не причиняют этим окружающим серьезного урона и физических повреждений.

Но если мы стоим на общей территории, то эта книга – о словах. Тенденция последнего времени – то тут, то там появляются книги о словах, о том, как мы их понимаем, и о том, как мы к ним относимся.

Героиня книги Наталья Смирновой и Марии Мелик-Пашаевой – непосредственная и неунывающая Маруся Бедокур. Буквально вчера она окончила школу, а сегодня неожиданно для себя стала домработницей. По замыслу – ответственной за хозяйство в большом доме. В реальности – кошмаром и головной болью для этого дома.

А вся проблема в том, что у Маруси редкий талант: все сказанное она понимает буквально. Сказали приготовить курицу в рукаве – она отрывает рукав от рубашки и засовывает в него курицу. Попросили поменять белье, сделать кофе с сыром или просто заморить червячка – ну, вы понимаете.

Поэтому все обитатели дома не могут быть уверены в том, что их день пройдет так, как они запланировали. Вель с того момента, как Маруся перешагнула порог дома, жизнь вверенной ей семьи превратилась в затяжное приключение. Она просто не даст событиям ни одного шанса на предсказуемость!

А виной всему – слова.

Впрочем, история о Марусе Бедокур лишена всякой назидательности. Это сборник забавных и добрых сюжетов, душой и двигателем которых становится речь – разговорная, повседневная, но далеко не такая уж и простая, как это кажется с первого взгляда.

Цитата:

- Приготовь мне на завтрак что-нибудь легкое, - попросила Марусю Лора Павловна на следующее утро. Чтобы определить самое легкое, Маруся поставила весы и по очереди взвесила одну картошку, один банан, одну булочку, яйцо, яблоко, йогурт и конфету. На первое место по легкости вышла конфета.

- Конфеты не еда, - отвергла идею Лора Павловна, - завтрак должен быть поплотней.

Маруся не возражала: поплотней так поплотней!

Она нарезала кубиками картошку, засыпала ее сверху гречкой, добавила по горсточке риса, овсянки и пшена. Получилось очень плотно.

Когда блюдо было готово, Лора Павловна подняла крышку.

- Ерунда какая-то на постном масле, - фыркнула она. – Можешь отдать воробьям, они обрадуются! А теперь возьми сковородку и разбей мне три яйца!

Лора Павловна и глазом не успела моргнуть, как Маруся достала из холодильника три яйца, схватила сковородку и хлопнула по ним. Бэмц! – по всей гостиной разлетелись липкие капли, а на платье Лоры Павловны растеклось пятно с белой скорлупкой посередине.

Элис Броуч. Шедевр. Иллюстрации Келли Мерфи. Перевод с английского Ольги Буховой и Галины Гимон. Розовый жираф, 2020.

Однажды некая Элис уронила свою контактную линзу в раковину. «Ладно, - подумала она, - попробую достать ее своими силами». И принялась раскручивать водопроводный сифон. Поскольку Элис – не водопроводчик, сделать это было нелегко. Минут через сорок она с ненавистью смотрела на нераскрученный сифон и думала о том, что вот бы откуда-нибудь появились какие-нибудь крохотные существа и принесли ей линзу. Пусть это будут домовые. Гномы. Жуки.

Из этого маленького происшествия родилась идея книги о семействе жужелиц, живущем под раковиной в одном из домов Нью-Йорка. И началась эта история именно с эпизода, когда герой книги, Марвин, отправляется в опасную экспедицию по трубе в ванной, чтобы достать хозяйскую линзу.

Хозяйка, миссис Помпадей, уже вызвала водопроводчика. Еще минута, и тот войдет в ванную, начнет копаться в трубах, обнаружит, что стенка рядом с ними сгнила, скажет, что ее нужно менять, хозяева затеют ремонт, и тогда домик семьи Марвина будет разрушен. Так что единственный способ не стать грустными бездомными жуками – нырнуть в трубу и доставить линзу на поверхность.

Но на самом деле история совсем не об этом. История о детском одиночестве и невероятной способности ребенка найти себе друга в ком бы то ни было. О красоте, которая повсюду. Об подлинном искусстве и искусстве подделки. И о том, что величайшие шедевра создают те, кого порой даже не замечают современники.

Крохотный жук Марвин оказывается в центре криминальной истории о краже гравюры Дюрера. И неожиданно выясняется, что именно от него зависит, удастся ли похитителю провернуть свое темное дело.

История по-настоящему захватывающая, динамичная, дающая и острое чувство сопереживания, и волнение, и любопытство, и желание проникнуть по ту сторону книжной страницы и помочь двум друзьям – мальчику Джеймсу и жуку Марвину.

Цитата:

Джеймс по очереди изучал то рисунок, то вид за окном и бормотал себе под нос:
– Малюсенькая картинка, а все прямо как настоящее! Просто потрясно!
Марвин даже выглянул из-за настольной лампы, чтобы не пропустить ни одного слова.
– Но… как? – Джеймс взял ручку, отвинтил колпачок, внимательно осмотрел перо. Поднял пузырек с чернилами, закрыл крышечкой. – Кто это нарисовал?
И тогда – неожиданно для самого себя, не успев подумать о последствиях, – Марвин
выполз на свет. Пересек безбрежную столешницу и, затаив дыхание, замер у края собственного рисунка. Прямо под носом у Джеймса.
Джеймс глядел на него во все глаза.
После бесконечной паузы – Марвин чуть не удрал под стол, в укромное местечко за стенной панелью, – Джеймс заговорил.
– Это ты нарисовал? Правда, ты?

Алексей Олейников. Тимофей Яржомбек. Соня-9. Белая ворона, 2021.

Бывало, и мы рифмовали на уроках. «Сегодня писали Статград - / Три листа чистого горя. / Катились слезы, как град / До самого синего моря. / Клонились головы вниз. / В глазах взрывались сосуды. / зачем эта боль? Плиз / Не мучайте нас. Не буду…» У кого нет похожих отпечатков школьных событий на последней странице тетради?

Именно поэтому дневник-комикс девятиклассницы Сони, прежде всего, достоверен. В эмоциях, в движениях, в глухих вопросах к учебнику биологии, в слепой зоне экзаменов и контрольных, в сочувствии ко Льву Толстому, в ощущении, что выбился из биомассы, во включенном режиме «Соня не удивляется».

Для кого? Для подростка, в первую очередь. Для отдельно взятого, вечно недовольного, всегда нечастного и желающего только одного: чтобы его оставили в покое.

На что похоже? На рэп – в лексике на гране приличного (это я про книги). «Кто разбивает слова в гоголь-моголь? – Это Нейровасильевич Гоголь».

Что дает? Чувство, что тебя понимают. Что и ты мог бы вести такой дневник – один в один. Что все в мире сломано и что только ты знаешь, как это починить.

С первых страниц поймала себя на мысли, что эта история и этот текст здорово смотрелись бы в театре. (История смотрелась бы, а текст слышался. Смотреться – это для книжки.)

Страница за страницей, мы тащимся к июню, отсчитывая дни и зачеркивая палочки на стенах своей тюрьмы. Это потом окажется, что тюрьма была внутри нас самих. И открыть ее двери можно, только придумав запасной мир, вроде ежедневно обновляемого комикса.

Иначе тебя сведут с ума мысли об ОГЭ. Не сдашь его – уйдешь в полный беспросвет. А ты точно не сдашь. Куда бежать от этих мыслей? Вот Пушкин – куда бы он бежал?

Кстати, да. Пушкин не умер. Сидит и «тикает внутри своего сюртука».

Цитата:

Последний день лета.

Время похоже на каменный шар.

Время похоже на старый винил.

Время вращается не спеша,

Как бы его ни торопил!

 

А может быть, время – это слайм

Розовый, с блестками, как сопля

Единорога. Влипла я –

Сода, краситель и ПВА.