Тёмные кружева. Выпуск №118

– А вот интересно: у филологов есть свои профессионализмы?

Это ученик в очередной раз ставит передо мной животрепещущий вопрос, на который я должна немедленно ответить (и чем немедленнее, тем лучше), и, по его мнению, я не могу не ответить, ПОТОМУ ЧТО.

Вопрос из разряда «Что было в начале – курица или яйцо?»

Но я же не могу не ответить. И вспоминаю профессионализмы журналистские, издательские, писательские… Даже учительские (тут кладезь неисчерпаемый). А вот профессиональной лексики у филологов как будто и нет.

Нехороший древоточец грызет древесину и создает кружева. Хотя он, паразит, совсем никому не нужен со своей любовью к деревяшкам. Но зачем-то же он живет? Видимо, ради этих странных кружев.

В одной компании работника лишили премии за то, что он говорил добЫча нЕфти вместо дОбыча нефтИ. А филологам даже и пострадать за свою речь не придется. В их руках языковая норма. И они ее знают и хранят. За тем и шли в филологи.

И все же именно неправильности, ошибки, червоточины делают язык живым и всегда новым. А то, к чему придраться нельзя, это еще Лев Николаевич Толстой говорил, - пустоцвет.

Нет, у филологов не может не быть профессионализмов! Думаю, я просто плохо искала. Или не там. Или надо искать не древоточца, а другого создателя кружев.

Что же – будем искать.

Евгений Рудашевский. Город Солнца. Ч.4. Сердце мглы. КомпасГид, 2020.

Если посмотреть на обложки предыдущих трех частей этой долгой и полнокровной книги, бросается в глаза, что они складываются в единый рисунок. И что в нем, как в пазле, не хватает одной детали. С выходом заключительной части рисунок, наконец, сложится, а ребус, условия которого были заданы в самом начале, удастся разгадать.

Вспомним, как это было. Часть первая. Макс Шустов учится на журфаке, живет загородом с мамой и отчимом и обдумывает вопрос о грядущей летней практике. Но в один из дней его мама вдруг решает продать на аукционе старую – и совсем не ценную – картину. И начинается… Скромный городской пейзаж вызывает настоящую бурю: те, кто держал его в руках, гибнет, и на сцену выходят незнакомые, но страшные силы. Жизнь Макса, его друга Димы и сестры Димы Ани переворачивается, меняет вектор. И все пути, кажется, ведут к большому глобусу, который когда-то купил Максу отец. Сможет ли Максим разгадать послание отца? И удастся ли ему одержать победу над голосом крови, который призывает его к неспокойной, бродячей, наполненной непонятным обывателю смыслом?

Если действие первой части проходит в более-менее спокойных декорациях современной Москвы, то во второй судьба приводит героев в нетуристическую Индию, туда, где всем непонятно и непредсказуемо. И здесь образ врага, который охотится за твоей жизнью, обретает реальные черты. Энтузиазм и лихорадочный азарт охотника, идущего по следу тайны, сменяются страхом, желанием убежать подальше и хоть на миг почувствовать себя в безопасности. И главное, что все перемешивается. Кто друг? Кто враг? За что весь мир внезапно принимается охотиться за Максимом и его друзьями? И какой тайной мог владеть отец Макса, что некоторые люди ради нее не остановятся ни перед чем: надо убить – убьют, надо потратить огромные деньги – потратят? И ответить на эти вопросы должен Макс, который не был готов к такому повороту и которому всего девятнадцать…

В третьей части герои оказываются в Южной Америке. Сюда приводят их полсказки Шустова-старшего. Кажется, до Города Солнца, который ищут Максим, Дима и Аня, остались считанные шаги. Или это не совсем так?

Не только картинки на обложках складываются в одну. Названия частей – это еще один ребус этой истории: «Глаза смерти» - «Стопа бога» - «Голос крови» - «Сердце мглы». В четвертой части мы добрались до самого сердца. И что там? Ради чего мы метались по свету, то восходя на неподъемную гору где-то в Индии, то бредя сквозь непролазные джунгли Перу? Ради чего мы теряли друзей и переставали верить самим себе? Наверное, все испытания были частью одного замысла. Наверное, именно они привели нас сюда. Но будет ли счастливой развязка истории?

Тетралогия, части которой читаются на одном дыхании. Настоящая приключенческая литература. Путь в самом важном, философском понимании этого слова.

Цитата:

— Никогда не понимала, почему герои ужастиков, когда сбегают от опасности, закрывают за собой дверь и с таким, знаешь, облегчением прижимаются к ней спиной. — Зои посмотрела на Диму. Видела, как он мучается из-за болей в ноге, и старалась развлечь его на привале. — Если бы я убегала от маньяка или призрака…
— Маньяка или призрака? — без улыбки переспросил Дима.
— …я бы точно держалась от дверей подальше. Призрак пройдёт насквозь, а маньяк пробьёт ножом. Лучше забиться в дальний угол.
А если надо подпереть, то… вытянутыми руками, например. Уж точно не спиной, как в «Затаившихся». Или как в «Женщине в чёрном».
Дэниел Рэдклифф там бежит от детей-призраков, потом от женщины-призрака и каждый раз подпирает дверь спиной. Странно, да?

Радий Погодин. Рассказы. Рисунки М. Беломлинского. Издательство «Мелик-Пашаев», 2020.

«Дядя Федя встретил Гришку словами:

- Как твоя становая ось?

- Крепчает, - ответил Гришка не очень уверенно.

- И не ври. Вижу, опять летал. Нет в твоем организме твердости. – Дядя Федя лег на кровать, покрыл голову пиджаком. – Пашку в Москву вызвали телеграммой «молния». Не погостил Пашка.

Дяди-Федины руки, далеко вылезающие из коротких рукавов полосатой рубахи, были похожи на особые корнеплоды. Так Гришка думал. Дядя Федя тоже думал в ожидании вопросов.

Дом дяди-Федин молчал. Молчала утварь, развешанная на стенах, ковшики, сковородки, сковородники, продуктовая сетка с папиросами «Север», картинки и фотографии, вилки, ложки, ножи и кружки.

- Конечно, ты знаешь. Ты газеты читаешь, радио слушаешь, - наконец сказал дядя Федя. – И не притворяйся, что ты об этом не думаешь. Короче, выкладывай свой ответ на свой вопрос. Иначе не получится.

- Чего не получится? – спросил Гришка.

- Разговора не получится. Спрашивай: как я отношусь к ожирению?»

Такая хорошая, приятная сердцу, слегка старомодная классика. Сияющая, драгоценная, как рассветный росистый луг.  

Но вопрос не в том, насколько эта литература знакома поколению родителей (а в данном случае, чего уж, и поколению дедушек/бабушек). Вопрос в героях Погодина. В этих любопытных, смешных, наивных, отважных и справедливых мальчишках. В их широко распахнутых глазах.

На смену глазам, широко распахнутым, в какой-то момент пришли другие – слегка прищуренные, смотрящие исподлобья, спрятанные под козырьком бейсболки. Это не хорошо и не плохо. Просто по-другому.  За эти глаза мы и ценим рассказы Радия Погодина. Они, глаза, не соврут. Не посмотрят ни в сторону, ни искоса. И в них поместится весь огромадный мир: «Кроме деревни Малявино с окрестной пахучей землей, кроме большого мира с дорогами и лесами был у Сеньки еще третий мир – «огромадный». Сенька не видел его даже с краешка, но знал, что он где-то есть, там, далеко-далеко».

И даже если у одного Коли из Ленинграда нет бабушек, «которые пахнут оладьями и клубничным вареньем» и дедушек, «которые позже всех спать ложатся и раньше всех поднимаются поутру», ему все равно предстоит пережить счастливейшее лето в деревне – вот за эти самые глаза.

А битва с козлом Розенкранцем обязательно будет выиграна.

Цитата:

— Я ведь не спорю. Ку так Ку. Ку-Ку. Ку-ка-ре-ку… Может быть, в Ленинграде такая поспешная жизнь началась, что у людей времени совсем не осталось мальчику имечко подлиннее выдумать.

— У них времени сколько хочешь, — сказал Коля. – А меня все равно зовут Ку. Даже в детском саду так написано на мешке с калошами.

— Я же не спорю, - сказала старуха. – Ку так Ку. А почему чай не идешь пить? Или не хочешь? Или не любишь?

— Сейчас приду. — Голос у Коли стал тихим, даже печальным.

Когда Коля уселся к столу, а на столе все лежало, что из Ленинграда привезли, он голову опустил и сказал совсем тихо, едва слышно:

— А вы мне хлебца дадите с солью?

Елизавета Антоновна отрезала кусок деревенского хлеба с такой крепкой коркой, что эта корка затрещала под ножом, как лучина. Посыпала хлеб крупной солью и подала Коле.

— Ешь на здоровье.

Вольф Эльбрух. Утка, смерть и тюльпан. Перевод с немецкого Александры Горбовой. Самокат, 2020.

К веселой белой утке приходит смерть. Нет, не чтобы ее забрать, а на всякий случай. Мало ли что. Жизнь-то полна опасностей.

И начинает смерть бродить за уткой туда и сюда. Щипать с ней водоросли, тусоваться в камышах. Гулять в траве и разговаривать. Лазить по деревьям, когда скучно. По ночам спать рядом, совсем рядом.

Утка привыкает к своей спутнице. И даже любит ее. Тем более, что смерть совсем не страшная, а очень даже симпатичная.

И однажды…

Самая милая книга о смерти. Сказка со светлым концом. Сложный, почти безнадежный вопрос, произнесенный вслух Вольфом Эльбрухом, становится не таким беспросветным и примиряет с самой страшной и странной темой на свете.  Не удивительно, что книга об утке и ее смерти была экранизирована и поставлена на театральной сцене.

При чем же здесь тюльпан?

Цитата:

Скоро ей пришлось признать, что щипать водоросли она не особенно любит.
— Прости, пожалуйста, — сказала смерть, — я в этой сырости больше не могу.

— Ты замёрзла? — спросила утка. — Хочешь, я тебя погрею?
Такого смерти ещё никто не предлагал.