Зачем Пушкину фейковые аккаунты?

Почти затем же, зачем и вам. Поспорить с человеком, с которым спорить не хотелось бы, высказать мнение, которое самому высказывать не с руки, пошутить, в конце концов. Один из первых фейковых аккаунтов в русской литературе был создан почти двести лет назад. Естественно, Пушкиным.

Было так.

О своем собственном журнале Пушкин мечтал давным-давно. «Когда-то мы возьмемся за журнал! Мочи нет хочется!» - писал он Вяземскому в 1825 году. Путь от «хочется» до «делается» был долгим: десять лет. Наконец 31 декабря 1835 года начальнику Третьего отделения императорской Канцелярии, шефу жандармов Александру Христофоровичу Бенкендорфу: «Я желал бы в следующем 1836 году издать четыре тома статей чисто литературных, исторических, ученых, так же критических разборов русской и иностранной словесности…» И Бенкендорф, которому, между прочим, император Николай Первый поручил лично надзирать за Пушкиным, разрешил. Но чтобы никаких «статей исторических и ученых». Одна только чистая литература.

Задумаешься тут о фейковом аккаунте, если сам шеф жандармов лично надзирает за тобой, да еще не по прихоти или с интересом, а по императорскому распоряжению.

Первый номер собирался любовно и тщательно. Стихи: Пушкин, Жуковский, Вяземский, сердечные друзья и единомышленники. Проза: А.И.Тургенев со своими парижскими впечатлениями, барон Розен с рассуждениями о рифме, пушкинское «Путешествие в Арзрум», и – триумф Гоголя: повесть «Коляска», комедия «Утро делового человека», критическая статья «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 годах».

Собственно, из-за этой статьи и разгорелся сыр-бор.

Кто-то воспринял статью как программную: дескать, пушкинский «Современник» будет теперь воевать напропалую со всеми толстыми журналами России. Кто-то обиделся лично. Кто-то – за государство. Началась полемика, для Пушкина – нежелательная: первый номер, в читателях - Бенкендорф и император, внимание самое пристальное, да и Гоголь, чего греха таить, погорячился в формулировках…

Группа сотрудников журнала "Современник". Слева направо сидят: И.А. Гончаров, И.С. Тургенев, А.В. Дружинин, А.Н. Островский; Стоят: Л.Н. Толстой, Д.В. Григорович. 1956 г.

И тут – какая счастливая случайность! – аккурат к моменту выхода в свет третьего номера журнала приходит письмо из далекой провинции, из Твери (уже и там читают «Современник»!), от внимательного читателя А.Б.

Витиеватым слогом, с красивостями и помпезностями, но крайне вежливо и почтительно внимательный читатель начинает с общего замечания в адрес молодой редакции: «Приемля журнальный жезл, собираясь проповедовать истинную критику, весьма достохвально поступили бы вы, милостивые государи, если б перед стадом своих подписчиков изложили предварительно свои мысли о должности критика и журналиста и принесли искренне покаяние в слабостях, нераздельных с природою человека вообще и журналиста в особенности».

Ни за что не распознать в этом провинциальном стиле пушкинского пера! Как медленно подбирается к теме, как много лишних слов и оборотов накручивает на зерно смысла, как осторожен, как высокопарен…

Фейк – значит, фейк: нужно внимательно следить за словами, чтобы не обнаружить себя.

И вот уже наш фейковый А.Б. по пунктам решает все проблемы нашего настоящего А.П.:

• догадывается, что статья была вовсе не программной, высказывающей мнение редакции, а обычной критической, из тех, с которыми редакция может быть и не согласна;
• спорит с автором, обеляя и где-то даже неприкрыто льстя тем, кого остроязыкий Гоголь приобидел и оскорбил;
• мягко указывает критику на его собственные ошибки и слишком вольные допущения;
• добавляет от себя похвалы тем персонажам литературного процесса, которые были позабыты Гоголем в публицистической горячке;
• предлагает новые темы и направления для критических разборов.

Очень лихо! И спорщики довольны, ведь на страницах журнала прозвучало-таки мнение «против», и обиженные при сатисфакции, как-никак упреки сняты, а достоинства перечислены, и Гоголь, друг сердечный нашего издателя, некоторые указания в мягкой и необидной форме получил.

Чтобы А.Б. выглядел совсем уж реальным, под письмом стоит точная дата (28 апреля 1836 года), а ниже – примечание издателя, то есть Пушкина, дескать, «помещаем это письмо с удовольствием».

Надо сказать, актерствовать, скрываться за выдуманными персонажами и путать литературные следы Пушкин начал далеко не в 1836-м. Чего стоят одни «Повести Белкина», написанные за шесть лет до «Современника»! Задумывались ли вы, из чьих именно уст вы слышите историю станционного смотрителя, барышни-крестьянки, гробовщика? Неужели от самого Пушкина?

А вот и нет.

Во-первых, эти повести приписаны Пушкиным провинциальному дворянину Ивану Петровичу Белкину. Фейк строится по строжайшим правилам: Ивану Петровичу создается биография, придумывается сосед, который эту биографию рассказывает, пишется предисловие от Издателя (вот где прячется собственно сам Пушкин), в этом предисловии помещается письмо соседа, который рассказывает историю Белкина, который, собственно, написал повести. Уффф. Какая матрешка.

Иллюстрации М.В.Добужинского к повести "Станционный смотритель"

Но ведь и это еще не все!

В своем письме выдуманный сосед среди прочего сообщает: «Вышеупомянутые повести были, кажется, первым его опытом. Они, как сказывал Иван Петрович, большею частию справедливы и слышаны им от разных особ». И – сноска от Издателя: «В самом деле, в рукописи г. Белкина над каждой повестию рукою автора надписано; слышно мною от такой-то особы (чин или звание и заглавные буквы имени и фамилии). Выписываем для любопытных изыскателей: Смотритель рассказан был ему титулярным советником А. Г. Н., Выстрел подполковником И. Л. П., Гробовщик приказчиком Б. В., Метель и Барышня девицею К. И. Т.». Ай да Пушкин! Посмотрите, скольких рассказчиков он назначил простеньким и незамысловатым Повестям: сначала они случились сами по себе в реальной жизни, потом их пересказали титулярный советник, полковник и девица (разумеется, каждый из них добавил к событию собственного вымысла и собственных взглядов на жизнь), дальше их записал Иван Петрович Белкин, добавляя и переосмысливая по своему разумению, и вот только здесь – появился собственно автор, Александр Сергеевич Пушкин, который зачем-то выдумал всех этих персонажей, пересказывающих друг другу по принципу испорченного телефона разнообразные житейские истории.

Если внимательно вчитаться в тексты повестей, можно заметить – между прочим, без особенного труда – что Пушкин каждому из своих рассказчиков назначает собственный стиль, собственные словечки, собственные оценки. Это Белкин на первой странице «Станционного смотрителя» жалеет скромных тружеников почтовых станций (мы сразу узнаем этот слегка высокопарный стиль провинциального литератора), но уже титулярный советник А.Г.Н. подмечает бальзамины на окнах и Дуняшину расторопность (бесхозяйственный Белкин вряд ли был бы так точен в деталях). Это девица К.И.Т. подробно описывает, из чего именно шила крестьянское платье Лиза Муромская (разве мужчине интересны эти подробности?), но это именно Белкин обрывает повествование на самом интересном месте, лишая нас законного удовольствия увидеть, например, горячий поцелуй героев (думаю, девица К.И.Т. была более милосердна к слушателю, и сообщила немало подробностей свадьбы главных героев).

Иллюстрации к повести "Выстрел" А.С.Пушкина

Кроме действующих лиц каждой истории, Пушкин скрупулезно и планомерно создает образы рассказчиков, пряча их от невнимательного взгляда, зашифровывая «внутрь» текста, оставляя для читателя сокровенного, способного разгадать замысел писателя, подсказки, метки и флажки.

Интересно, зачем?

Объясню.

Сами по себе «Повести Белкина» - всего лишь ответ Пушкина на острую нужду молодой русской литературы в собственной беллетристике, легкой увлекательной прозе, которой на тот момент на Руси попросту не было: литература, рожденная в монастырях, была небогата на анекдот. Тогдашние читатели развлекались французской, немецкой, английской беллетристикой, нужна была своя – и Пушкин ее создал.

Но масштабам гения было мало такой незамысловатой задачи.

И он – скорее для себя, чем на публику – начал на практике изучать влияние личности рассказчика на создаваемый текст. Как расскажет одну и ту же историю девица К.И.Т., провинциальный литератор Белкин и сам Пушкин? Что увидит первая, второй и третий? Будут ли пересекаться их голоса? Где они разойдутся? Если ты создашь несколько фейковых аккаунтов и начнешь между ними общение – каким оно будет? И где будешь ты среди этих бесконечных слов?

И Пушкин с азартом выстраивает своих рассказчиков то по кругу, то – по ранжиру, дает каждому право голоса, увлеченно следит, кто кого переговорит в те или иные моменты поворота нехитрого, но увлекательного сюжета.

Виртуозно, не правда ли?

Я знаю многих, кто пользуется и сегодня идеями фейковых аккаунтов не менее талантливо. Избежать высочайшего внимания и придирчивого надзора, ничуть не менее пристального, чем надзор Бенкендорфа, сохранить приятельские отношения с ошибившимся другом, ничуть не менее обидчивым, чем Николай Гоголь, утихомирить полемику, ничуть не менее горячую, чем любой нынешний сетевой спор – на это нужен недюжинный талант.

Хорошо, что есть у кого поучиться.

*Фейковый аккаунт (от англ. ……) – регистрация в социальных сетях Интернета на вымышленное лицо, «фальшивый интернет-адрес».

Анна Северинец