Для фанатов. Выпуск №43

Чтение бывает разным. И виды его неисчислимы. Бывает чтение вынужденное, бывает чтение-преодоление, чтение за компанию, сезонное чтение (например, летнее), техническое, направленное на поиск информации, количественное («я прочитал за неделю 12 книг!»), для родителей и т.д.

Но есть также чтение фанатичное. Когда книга вызывает повышенное слюноотделение и неуемную дрожь в руках. И книга перестает быть бумагой с текстом, становясь ценным объектом, сокровищем.

«Это нормально, — спрашивает меня семиклассница, — что я в последнее время стала прочитывать толстую книгу за день или два? Раньше так не было!»

Я слушаю ее и ловлю собственное детское ощущение: как можно бросить книгу, если твое время протекает в ее измерении? Ты живешь – там и все, что происходит там, происходит и с тобой – здесь.

Такое чтение-погружение – этап, предшествующий чтению фанатичному. Когда ты можешь оценить книгу по качеству ее издания, когда глаз насмотрен настолько, что выхватывает на полке редкую книгу, которой нет ни подобия, ни равенства. И новое издание Кэрролловской «Алисы» вызывает не отторжение («Опяяяять! Сколько можно!»), а интерес, который невозможно сдерживать и контролировать.

Мне повезло в жизни – я лично знала знаменитейших московских библиофилов, среди которых преподаватели Литературного института Станислав Бемович Джимбинов и Владимир Дмитриевич Цыбин. Это были настоящие книжные фанатики (и одновременно – книжные рыцари), ежедневные посетители книжных магазинов, привыкшие за советское время охотиться за редкими изданиями.

В наше время книгоохота потеряла свою актуальность. Но фанатики не перевелись. И даже среди детей их тоже можно встретить. Я лично знаю таких (и тут повезло).

Но удивительная вещь: такие дети совершенно не востребованы ни их учителями литературы, ни школой в целом.

Странно. А может быть, и хорошо. Потому что книжный фанатизм существует вне зависимости от одобрения и оценки. Это дар, искра из пушкинского бокала и блоковского фонаря. Какое пламя разгорится из этой искры? Увидим.

Льюис Кэрролл. Алиса в стране чудес. Алиса за зеркалом. Перевод Евгения Клюева. С иллюстрациями Флоор Ридер. Самокат, 2018.

Кто только не брался за перевод и пересказ «Алисы» на русский язык! Десятки переводчиков мечтали упасть с Алисой в кроличью нору и, наконец, раскрыть тайну этой книги. И Набоков, и Маршак, и Заходер, и Ольга Седакова, и даже, по слухам, Кир Булычев. И еще многие, многие, примагниченные этим текстом, заболевшие Кэрролловской мечтой.

И пусть лучшим признан перевод Нины Демуровой, но это не останавливает новых переводчиков книги. Ведь вопрос не в первенстве, а в перевоплощении, в языковое погружение, в котором еще никто не достиг самого глубокого дна.

Сказочник и Кавалер Ордена Почетного Додо Евгений Клюев давно мечтал об «Алисе». И вот – решился. И снова – новые открытия. И опять – невидимые ранее пласты и смыслы. Например, Черепаха Квази, она же Чепупаха, она же Рыбный Деликатес, она же Телепаха, она же Гребешок. У Клюева она превращается в Черрипаха. И для этого есть свои основания: в рецепт «фальшивого черепахового супа» входят томаты черри.

Словом, держа в руках очередной перевод «Алисы», мы, в первую очередь, чувствуем, какое наслаждение от текста получал сам переводчик, очарованный этой необыкновенной книгой. И это ощущение передается любому ее читателю.

И самое удивительное – ни одно новое издание не становится повторением уже известного. Каждый раз это своя история со своими эмоциями и оттенками ощущений. В этом немалая заслуга художника, в данном случае, Флоор Ридер. Ее иллюстрации в технике граттаж – это отпечатки пальцев Кэрролла, листающего новую интерпретацию своего текста.

И, по-моему, назвать Шляпника Головным Уборщиком – это очень смешно.

Цитата:

— Убор свой головной снимите, — повелел Король Головному Уборщику.

— А он не мой, — ответил тот.

— Ворованный! — воскликнул Король, обращаясь к присяжным, которые тотчас же записали и это.

— Я делаю головные уборы на продажу, — объяснил Головной Уборщик, — но собственного головного убора у меня нет.

Принцесса Брамбилла. Каприччио Камерного театра по сказке Эрнста Теодора Амадея Гофмана в постановке Александра Таирова. Арт Волхонка, 2018.

Для фанатов. Для художников. Для коллекционеров.

Сюжет этой книги и повод для ее издания не имеет никаких подтверждений в реальности. Исчезнувший театр, исчезнувшая эпоха, спектакль, чьи зрители и свидетели исчезли также.

А было так. Вечером 4 мая 1920 года вся театральная Москва съезжалась к Камерному театру. Здесь ожидалась премьера спектакля-каприччио по сказке Гофмана – редкого для своей театральной эпохи, поскольку в суровое и голодное время погружал зрителей в атмосферу маскарада, искрящегося маскарада, легкомысленной игры.

Назывался он «Принцесса Брамбилла».

От невероятной смены превращений, жонглирования. Фехтования, фокусов, танцев, акробатических номеров и оживления картонных кукол зрители, по словам очевидца, «приятно сходили с ума». Еще бы! На сцене происходило что-то невообразимое. Люди-маски, люди-плащи, люди-носы, люди-шпаги, люди-стяги. В отличие от Мейерхольда, поставившего на пьедестал сценическую механику, Таиров мечтал убрать со сцены все машины и сделать спектакль таким, чтобы его можно было играть на любой сцене.

По сути, «Принцесса Брамбилла» стала гимном лицедейству, тем волшебным зеркалом, глядя в которое, люди прозревали реальность.

Книга об этом спектакле вышла в серии «Истории для театра». И, открыв ее, читатель сможет почувствовать себя очевидцем этого сценического действа. Огромное количество редких и прекрасных иллюстраций, фотографий, эскизов костюмов и декораций, текст пьесы, оригинальная сказка Гофмана, лекция самого Таирова о спектакле – все это создает то самое верчение масок, которое видели современники спектакля.

И еще одна важная черта. Такая книга не может быть полезной по определению. Ее можно приобрести только для себя самого, для медленного чтения и рассматривания. И в этом ее аристократическая суть.

Цитата:

Здесь промелькнет пред нашими глазами

Ряд сцен смешных, безумных иль наивных,

Но через все их нитью Ариадны

Пройдет одна конечная идея.

Синьоры, жизнь – шарада без ключа,

Как чья-то лесть, где вместо сосен, елей

Ряд символов нас тесно окружает.

Мы в том лесу всю жизнь свою бредем…

Алёна Кашура, Михаил Цуриков. Страшный жук? Добрый жук! Настя и Никита, 2018.

Они такие маленькие, такие противные и жутко вредные. Они только и ждут, чтобы забраться вам в штанину и потом бегать по ноге и кусаться мелким кусом. Еще они могут заразить малярией, выпить из вас всю кровь или свить гнездо у вас в волосах. Они агрессивны и ядовиты – а яд у них такой, что может на время парализовать даже самого стойкого человека. Уховертки, волосатики, долгоножки, скорпионницы, пиявки… Это мы еще не вспомнили о жуткой бабочке «мертвая голова», вслед за которой приходят эпидемии (черной оспы, например), наводнения и войны.

На самом деле, в вопросе об этих жутких созданиях мы имеем дело с наговором и невежеством. И со страхом, которому проще кого-нибудь раздавить, чем узнать по-настоящему. Волосатика, к примеру, оговорил один недобросовестный средневековый ученый, который в своей книге клялся, что собственными глазами видел, как конский волос ожил в воде.

В реальности присутствие волосатика в воде – это гарантия ее чистоты, и в этом месте смело можно купаться. Да и остальные монстры насекомого мира не так ужасны, как о них говорят. Оказывается, уховертка – трепетная и заботливая мать, а скорпионница – милейшее и безобиднейшее существо. А уж биологическое поведение бражника «мертвая голова» – это приключенческая повесть с элементами фантастики.

Словом, впереди лето – время, когда можно увидеть всех персонажей этой книги своими глазами, своими же ушами услышать песню бражника и ими ощутить, что уховертка для них не опасна. И, может быть, перейти на их сторону – удивительных, но неправильно понятых маленьких существ.

Цитата:

Русский артист Михаил Семёнович Щепкин, который был настолько популярен, что играл до шести спектаклей в день, для восстановления сил по вечерам ставил себе по пиявке за уши. На следующий день он снова был свеж и бодр и мог покорять своим талантом поклонников. Его примеру следовали русские модницы. Чтобы глаза блестели, ноги танцевали до утра, а на щеках пылал румянец, они ставили пиявок за уши за несколько часов до бала.

Серия «О чем говорят животные. Секретная энциклопедия».

Джек Гишар, Кароль Ксенар. Пчелы. РОСМЭН, 2018.

Антуанетта Делий, Грегуар Мабир. Лошади. РОСМЭН, 2018.

Человеку всегда не хватало в животных способности к разговору. Потому литература – от самых старых сказок до сценариев новейших мультфильмов – буквально кишит говорящими собаками, кошками, крысами, попугаями и иже с ними. Они мудры и жизнерадостны, наблюдательны и искренни. Говорящее животное – альтер эго героя, его лучший друг и соратник.

Но о чем в реальности они говорят? Не в книжках, а в жизни? Между собой, а не с человеком. Ведь способность издавать звуки есть почти у всех. Неужели это просто набор нескольких самых необходимых сигналов?

Новая серия издательства РОСМЭН проливает свет на этот вопрос. И объектом их научного интереса становятся не только млекопитающие, но и рыбы, и насекомые.

И делает это с полной ответственностью, ведь это только на первый взгляд все лошади одинаково ржут, а пчелы – одинаково жужжат. На самом деле, от того, что скажет то или иное животное, часто зависит и безопасность, и жизнь целой семьи, табуна, улья, стаи или стада.

Цитата:

— Василек?

— Шалфей?

— Душица?

— Да нет, клевер!

Пчелы прикасаются к разведчице усиками, чтобы уловить принесенный ею аромат цветов. Так они узнают, например, что в 500 м от улья есть поле клевера, где можно собирать нектар. Чтобы туда долететь, нужно взять на 12 градусов влево от линии, соединяющей улей и солнце.

Наталья Вишнякова