#Горькийнадне: О том, зачем люди жалеют и лгут

В школе с Горьким у меня были непростые отношения. Страницы его текстов, казалось мне, пахли (помните деда Каширина в повести «Детство»?) уксусом, потом и печёным луком.

Пьеса «На дне» же и вовсе вызывала у меня недоумение: воры, картежники, нищие, пьяницы, все озлоблены, беспрерывно бранят друг друга… О чем пьеса? Зачем она написана?

На уроке литературы нам всё «объяснили»: Сатин – выразитель авторской позиции, герой-резонёр: «Ложь – религия рабов и хозяев! Правда – бог свободного человека!» «Человек – это звучит гордо». Крикливые лозунги, за которыми мне лично ничего не открылось. Эти фразы для многих связаны с фигурой Горького, они включены в сборники афоризмов, при этом мало кто вспоминает, что произносятся они пьяницей и шулером Сатиным. Забывают и о том, что не монолог о величии человека завершает пьесу, а песня про тюрьму, в которой всегда темно, и известие о самоубийстве Актера.

Многое в пьесе вызывает вопросы. Лука – пророк (даёт же автор ему имя одного из апостолов) или «старец лукавый»? А как оценить строки о «сне золотом» в центре пьесы? А песни, которые лейтмотивом звучат в ней? И сам Горький, в конце концов, такая ли однозначная фигура, чтобы можно было наверняка сказать, кто в тексте выражает его позицию?

Прочитавших пьесу детей обычно прошу представить: у них есть возможность спросить Горького обо всем, что показалось им неясным. Вот о чем спросила бы я:

• Почему Лука уходит в середине пьесы?
• Почему в пьесе так много отсылок к Шекспиру?
• Почему во время одного из диалогов дважды вклинивается Бубнов с фразой «А ниточки-то гнилые!»?

Самым очевидным в пьесе на первый взгляд кажется то, что связано с названием. Перед читателем дно жизни, дно общества: вспомним актеров МХАТа, отправившихся на Хитровку, и Гиляровского, «Гиляя», это самое «дно» подробно описавшего. Только дно – это еще и отсутствие света («солнце всходит и заходит, а в тюрьме моей темно»), отсутствие движения, воздуха («дышать нечем» не только больной Анне), на дне звуки искажены (уже в начале пьесы вместо речи – рычание Сатина).

«В тюрьме» темно, а в темноте – это излюбленный мотив русской литературы – так легко заплутать. «Середь ночи путь-дорогу не видать», – поёт Лука. Почему героям так не нравится его песня? Может, потому, что каждому из них слишком больно от этой правды: «не видать пути», «идти некуда» – фраза-лейтмотив пьесы. Сатина Лука спрашивает: «Как же ты свихнулся со стези своей?»

Нет пути, а значит, нет смысла жизни: «Что же дальше?» – спрашивает Барон и не может на свой вопрос ответить.

О том, как важно человеку иметь свой путь, знает Лука, человек дороги, странник, «проходящий» (или «проходимец»?). Именно Лука убеждает Пепла уйти в Сибирь: «Ты там себе можешь путь найти». Уговаривает Актёра идти искать лечебницу для пьяниц (где искать, Лука не знает, но Актёр после этого диалога говорит, «как бы проснувшись»). Сам Лука признается, что собирается уходить к хохлам: там новую веру нашли. «Кто ищет – найдёт», – уверен он (ищите да обрящете?).

«Бывшие люди» – по сути, так можно назвать почти всех героев пьесы. То один, то другой что-то да вспоминает из прошлой жизни. Сатин был телеграфистом, образованным человеком – теперь же со дна его памяти изредка всплывают умные слова: «транс-цен-дентальный», «симулякр», «органон». Бубнов был скорняком, имел мастерскую. Актер помнит шум аплодисментов, но от прошлого остались в его голове лишь цитаты из спектаклей, и те уже растворены мутной водой дна: «Напьюсь – как… сорок тысяч пьяниц». Барон вспоминает о своей старинной фамилии: сотни крепостных, лошади, повара, кареты. Но в карете прошлого, говорит Сатин, никуда не уедешь. «Что было – было, а остались одни пустяки… все слиняло…»

У одних – было, другие живут на дне с самого рождения. Васька Пепел – человек дна, он и родился на дне, сын вора. Писатели и философы XX века будут биться над вопросом: есть ли у человека выбор? У Пепла не было выбора: он должен был стать вором: «Оттого я вор, что другим именем никто, никогда не догадался назвать меня…» С самого начала беспросветна и жизнь Анны. «Зачем жил человек?» – восклицают герои после ее смерти. «А ведь зачем-нибудь я родился, а?» – с надеждой спрашивает Барон. Горьковские герои – философы. И вопросы «зачем?», «почему?» возникают в их репликах неоднократно.

Почему же они «на дне»? «Веры нет», – говорит о себе Актёр. «Человекдолжен быть верующим или должен искать веры, иначе жизнь его пуста, пуста…» – эта мысль чеховских героев страшно близка персонажам Горького. Василиса признается Пеплу, что, может быть, любила не его, а надежду, что он вытащит ее из омута, увезёт от мужа. «Человек может верить и не верить… это его дело!» – говорит Сатин в финале пьесы. Но и за веру, и за неверие он заплатит сам.

Вера помогает выжить, даже если это вера в выдуманное. Вспомним сцену вранья Насти: «Выдумываю – и жду… Подолгу жду… Всегда жду… А так… на самом деле – чего можно ждать?» О том, что человеку, живущему на самом дне, остаётся верить только в чудо, уже было в русской литературе: «Что она, уж не чуда ли ждет?» – думает Раскольников, глядя на Соню Мармеладову.

Вера поможет поверить в ближнего, поверить в себя, поверить, что есть Бог. «Коли веришь – есть… Во что веришь, то и есть».

С первых страниц пьесы герои спорят о правде и лжи. С правдой у русского человека всегда были какие-то сложные отношения. Мы разделяем «правду» и «истину», по-разному относимся ко «лжи» и «вранью», у нас можно «врать», но нежелательно «завираться», мы втайне уверены, что «соврёшь – до правды дойдёшь» («Доврёмся до правды!» – восклицает Разумихин, герой Достоевского). К самой же правде отношение в нашей культуре неоднозначное. «Кому она нужна, твоя правда?» – спрашивает героиня фильма Михалкова «Родня». «Зачем правда, если она камнем ложится на крылья?» – говорит Горький в ранней сказке о Чиже и Дятле. «Иной раз вранье-то лучше правды объясняет человека», – говорит Коновалов, герой одноимённого рассказа. «Правды он не любил, старик-то… против правды восставал, – вспоминая о Луке, замечает Клещ в финале пьесы, – так и надо!.. И без нее дышать нечем…»

Действительно, правда – в том, что Клещ «заездил свою жену до полусмерти», в том, что человеку дна не нужна совесть («Надо играть честна. – А зачем?»), что Василиса отомстит Пеплу за нелюбовь, что Анна всю жизнь мучилась, что нет никакой бесплатной лечебницы для пьяниц…

«Она, правда-то, не всегда по недугу человеку… не всегда правдой душу вылечишь», – заключает Лука.

Кто же он, этот лукавый пророк («Скажи мне, кудесник, любимец богов», – обращается к нему Сатин)? Что о нем известно? «Мяли много, оттого и мягок». «Баб знал больше, чем волос на голове было». Чем-то действительно он напоминает пророка. Он проповедует сострадание: «Любить живых надо». «Вовремя человека пожалеть… хорошо бывает». «Тюрьма добру не научит… а человек – научит…» Помните слова Иешуа: «Злых людей нет на свете»? Что-то подобное говорит и Лука: «Всяко живет человек… сегодня добрый, завтра злой…» Порой его речи напоминают библейские проповеди: «Я говорю – есть земля неудобная для посева… и есть урожайная земля… что ни посеешь на ней – родит» (притча о сеятеле?). Его «правда», как это часто бывает с пророками, вспомним сюжеты русской поэзии и прозы (Лермонтов, Булгаков, легенда о Великом Инквизиторе из «Братьев Карамазовых») – не всем по нутру. «Может, он и правду узнал там… ну, не всякая правда нужна, да», – говорит о Луке Костылев.

Добр ли Лука? Как-то с сомнением сам он говорит об этом: «Добрый, говоришь? Ну… и ладно, коли так… да!»

Любит ли он людей? Ведь он призывает «уважить» человека, пожалеть его. Для него «ни одна блоха не плоха», но можно ли любовь ко всем назвать любовью? И.Анненский писал: «Для него все люди в конце концов стали хороши, но это тот же Горький; он никого не любит и не полюбит. Он безлюбый. Даже не самые люди его и интересуют. С их личными делами он долго не возится, потому что он сторона, как Сократ в Афинах. Да и зачем возиться долго с одним и тем же людом, если земля широка и всякого человека на ней много».

Однако тот же Анненский утверждал, что дно нужно изредка баламутить, а потому такие, как Лука, должны появляться там, где есть стоячая вода.

Юлия Петрачкова