Цитирую Быкова. Выпуск №76

А ведь мы действительно не осознаем своего настоящего! Разрываемся между прошлым и будущим – книгами, которые уже написаны, и грядущими экзаменами, планами, достижениями…

Ставим цели, обозначаем задачи и отталкиваемся от того, что уже состоялось, сыграло свою роль в прошлом, разорвало свое время или, наоборот, слепило его разорванные края.

«Как вы понимаете слово «современность»?» «Чей вы современник?» – эти вопросы я задаю в последнее время всем, кто старше шестиклассника.

Да, Билл Гейтс. Да, Роналду. Да, Роберт Дауни-младший (выходят последние «Мстители»). Но – увы – ни одного ныне живущего поэта, прозаика, публициста или журналиста. Это объяснимо. Чтобы пробиться к современным литераторам, нужно быть в теме, сделать усилие, войти в мир, который доступен для всех, но не откроется первому встречному.

Вот, например, на прошлой неделе мы все волновались о здоровье Дмитрия Быкова – прекрасного и мощного, так много сказавшего нам о литературе и ее героях, будь они инженерами человеческих душ или персонажами, без которых мы не представляем себе себя.

И – жизнелюбивого.

Ведь тайна быковского многословия – в его жизнелюбии, в умении во всем дойти до самой сути, прикинуть чужую жизнь на свое плечо, понять и полюбить любую мелочь. Он-то прекрасно знает, чей он потомок и чей – современник.

И настоящее время для него не пустой звук.

Виноград растёт на крутой горе, непохожей на Арарат.

Над приморским городом в сентябре виноград растёт, виноград.

Кисло-сладкий вкус холодит язык – земляники и мёда смесь.

Под горой слепит золотая зыбь, и в глазах золотая резь.

Виноград растёт на горе крутой. Он опутывает стволы,

Заплетаясь усиком-запятой в буйный синтаксис мушмулы,

Оплетая колкую речь куста, он клубится, витиеват.

На разломе глинистого пласта виноград растёт, виноград.

По сыпучим склонам дома ползут, выгрызая слоистый туф,

Под крутой горой, что они грызут, пароходик идёт в Гурзуф,

А другой, навстречу, идёт в Мисхор, лёгкой музыкой голося,

А за ними – только пустой простор, обещанье всего и вся.

Перебор во всём: в синеве, в жаре, в хищной цепкости лоз-лиан,

Без какой расти на крутой горе мог бы только сухой бурьян,

В обнажённой, выжженной рыжине на обрывах окрестных гор:

Недобор любезен другим, а мне – перебор во всём, перебор.

Этих синих ягод упруга плоть. Эта цепкая жизнь крепка.

Молодая лиственная щепоть словно сложена для щипка.

Здесь кусты упрямы, стволы кривы. Обтекая столбы оград,

На склерозной глине, камнях, крови – виноград растёт, виноград!

Я глотал твой мёд, я вдыхал твой яд, я вкушал от твоих щедрот,

Твой зыбучий песок наполнял мой взгляд, виноград освежал мне рот,

Я бывал в Париже, я жил в Крыму, я гулял на твоем пиру –

И в каком-то смысле тебя пойму, если всё-таки весь умру.

#ЦитируюБыкова

Фрида Нильсон. Хедвиг наконец-то идет в школу! Самокат, 2019.

И все-таки самый интересный год в школе – первый! Не будет больше учебного года, за который случилось бы так много важного. И речь даже не о школе. Жизнь меняется и дома, и в семье. Кажется, и хорошо знакомые тебе люди становятся совсем другими.

Хедвиг семь лет. Она живет в «Доме на лугу». До ближайшей школы так далеко, что туда не доберешься на велике. Только на автобусе. Но Хедвиг все равно ужасно хочет учиться.

И вот она идет в школу. Время спрессовывается, и жизнь преподносит Хедвиг сюрприз за сюрпризом. У девочки появляется закадычная подруга и несколько временных врагов. Ее мучают едой и преподносят неожиданные подарки. Она все сильнее мечтает об игрушечном замке и секретничает со своим псом Снупи. Ловит раков и гоняет на лыжах. В общем, не теряет времени даром.

«Пираты ледового моря», «Меня удочерила горилла», «Джаггер, Джаггер!» Героев этих книг Фриды Нильсон мы уже успели понять и полюбить. А теперь сможем полюбить и маленькую любопытную Хедвиг.

Цитата:

Папа огорчен.

– А я так старался, специально много наделал, – говорит он. – Ну съешь хотя бы одну штучку.

– Ну конечно, - соглашается дедушка. – Съешь немного и иди играй.

Хедвиг морщит рот. Клецка огромная, как теннисный мяч, ей ни за что ее не съесть. На стуле рядом сидит Снупи и ждет, когда она закончит.

Вдруг Хедвиг слышит, как на полу кто-то скребется. Это Мерси. Она моргает круглыми глазами, выпрашивая жирную, желеобразную начинку, усы ее нетерпеливо вздрагивают. Хедвиг действует быстро. Раз – и клецка исчезла в слюнявой пасти Мерси.

– Нет! – говорит папа. – Я все видел!

Но Хедвиг спрыгивает со стула, хватает Снупи за лапу, взлетает вверх по лестнице и закрывается в своей комнате. А потом обнимает Снупи так крепко, что ткань трещит по швам. 

Ксения Горбунова. Однажды в шкафу. Аквилегия-М, 2019.

Наверное, каждый в детстве мечтает подсмотреть тайную жизнь вещей, спасибо Андерсену и Метерлинку. Что делают игрушки в «Детском мире», когда магазин закрывается на ночь? Что думает об этом мире кукла моей прабабушки? И почему один носок всегда убегает из шкафа?

Все объясняется очень просто: при нас вещи только претворяются вещами, а стоит отвернуться, и они оживают. Путешествуют, ругаются, влюбляются, болтают обо всем на свете. Занимаются йогой. Не одобряют поведение молодежи. Грустят. Запутываются.

Некоторые, как бабушка Шуба живут в шкафу очень-очень долго, переходят по наследству и могут рассказать многое о старых временах. Другие – такие, как пижама, неизвестно где гуляют по ночам. А Синяя Юбка шлет кому-то приветы за границу.

Словом, если бы только наши вещи умел говорить…

Наверняка кто-то узнает в обитателях этого шкафа своих хороших знакомых.

Легкие и забавные истории о жизни гардероба. Чувство юмора, по-детски раскрытые глаза и немного философского настроения, которое приводит к мысли о том, что все обитатели шкафа равно важны для него. Ведь без них он – просто пустая деревянная коробка.

Цитата:

– Ох, это был просто гигантский шкаф! – начал свой рассказ Носок. – Может быть, раза в три больше нашего. Полок там – ого-го сколько! Я, если честно, даже со счета сбился. Есть полка для маек, а есть для носков. Кофты и штаны тоже отдельно лежат. Да-да! Не то, что у нас – все одной кучей.

– Заграница! – мечтательно проговорили Джинсы.

Елена Литвяк. История школы. Про парты, перья и тетради. Настя и Никита, 2018.

Казалось бы, эту тему логичнее поднять накануне Первого сентября. Но историю школы важно будет узнать и тем, кто только собирается в первый класс, и тем, кто прожил в школе целый год.

Восковые таблички, глиняные тетради, средневековые розги, гимназии, непроливайки, первые дневники… Из книги можно узнать, кем на самом деле были первые педагоги, как полет Гагарина повлиял на школьные средства для письма, что роднит учеников с монахами-переписчиками. А также многое другое – но все ради того, чтобы современный школьник вздохнул с облегчением и понял, как хороша его собственная жизнь.

Ну и главное. Преимущество тонкой книжки в том, что она за считанные минуты – пока мы листаем ее страницы – видим, насколько огромный путь проделала школа: от инициаций каменного века до электронных дневников и дистанционного обучения.

Цитата:

Для занятий гимнастикой и борьбой афинские мальчики приходили в специальное сооружение – палестру. На площадке с утоптанным песком они, скинув одежду и намазавшись с ног до головы оливковым маслом, старались повалить друг друга на спину. Можно себе представить, какими чумазыми они были после такого урока физкультуры! Именно поэтому в каждой палестре был бассейн с прохладной водой, где дети купались после занятий, а заодно и закалялись.