#Булгаковроманы: Как выбирать между Турцией и Колымой

Зимой-весной 1940 года Б.Л. Пастернак заканчивает перевод трагедии «Гамлет». В феврале того же года смертельно больной М.А. Булгаков вносит последние правки в рукопись «Мастера и Маргариты».

Известные строчки Шекспира «The time is out of joint;— O cursed spite, That ever I was born to set it right!» Пастернак переводит как «Порвалась дней связующая нить. Как мне обрывки их соединить!» Этим же гамлетовским вопросом задается Булгаков в тот небольшой срок (менее 20 лет), который был отведен ему для творчества.

Как жить, когда умирает близкий человек? А в это время за окном бушует вьюга-история, которая вторгается в твой дом и рушит привычный мир «с кремовыми шторами, бронзовой лампой под абажуром и шкафами с книгами, пахнущими таинственным старинным шоколадом» («Белая гвардия»).

Что делать, если ты в одно мгновение стал никем, утратив свой социальный статус? Надо, «чтобы всякому человеку хоть куда-нибудь можно было пойти», – говорят в романе Достоевского «Преступление и наказание». Раскольникову есть куда пойти, и он будет спасен. А куда идти в мире Булгакова, если идти некуда, а достоевский Бог давно мертв? Может, к дьяволу, что и сделает Маргарита. Но чтобы пойти к нему, надо быть Маргаритой, а что с остальными?

Как быть, если дело твое жизни уничтожено, осмеяно, растоптано, а тебя считают то ли сумасшедшим, то ли «социально опасным элементом», предателем или, к примеру, «пятой колонной»?

Надеяться на будущее? Уйти во «внутреннюю эмиграцию»? Смотреть назад, в прошлое?

Все лучшее уже когда-то случилось; в настоящем можно сетовать только на то, что «пропал калабуховский дом» («Собачье сердце»); а в будущем «смерть придет, помирать будем… - пропел Николка и вошел … Елена мгновенно подумала, что он умрет, и горько зарыдала…» («Белая гвардия»).

Иллюстрация Сергея Чепика к роману "Белая гвардия"  М.А. Булгаков

Герой Булгакова боится будущего и мечтает вернуться в прошлое: «За что ты гонишь меня, судьба?! Почему я не родился сто лет тому назад?» («Необыкновенные приключения доктора»); в небольшой «Белой гвардии» глагол «быть» в форме прошедшего времени употреблен более 450 раз! Вера в собственную значимость и нужность не просто потрясается, она исчезает: «А лучше б я совсем не родился» («Необыкновенные приключения доктора»).

Булгаковский мир вырастает не только из Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Булгаков собирает в себе многое из русской литературы XIX века: это и Пушкин, и Достоевский, и Толстой. Отношение ко времени – от Тютчева:

Закралась в сердце грусть, — и смутно

Я вспомянул о старине:

Тогда все было так уютно

И люди жили как во сне.

А нынче мир весь как распался:

Все кверху дном, все сбились с ног, —

Господь-бог на небе скончался,

И в аде сатана издох.

Живут как нехотя на свете,

Везде брюзга, везде раскол, —

Не будь крохи любви в предмете,

Давно б из мира вон ушел.

Кто я? Что я? Зачем я здесь? Почему мне суждено занимать именно эту точку в пространстве и времени и родиться именно в этот век, волкодавом кидающийся на плечи? Если я не по своей воле оказался здесь, то зависит ли что-то от меня? Кто вообще управляет всем?

«Сам человек и управляет», – отвечает сердитый Иван Бездомный, на что Воланд мягко возражает: «… только что человек собирается съездить в Кисловодск … пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может, так как неизвестно почему вдруг возьмет поскользнется и попадет под трамвай! Неужели вы скажете, что это он сам собою управил так?»

Иван Бездомный. Иллюстрация к «Мастеру и Маргарите»: Рисунок Нади Рушевой

Так можем ли мы управлять своей жизнью?

По крайней мере, за выбор на жизненной развилке отвечаем именно мы. Дело в том, говорит Булгаков, что если ты находишься в определенной точке времени и пространства, то не можешь уклониться от ответственности за свои деяния, за место, которое занимаешь.

Можно, конечно, снять с себя ответственность: покинуть жену в минуту катастрофы, спасая свою жизнь (Тальберг в «Белой гвардии»); поддаться страху перед вышестоящей «инстанцией» и пойти против совести (Пилат в «Мастере и Маргарите»); самому отказаться от дела всей жизни, потому что страх перед болью и унижением сильнее (мастер).

Кто из нас не врал хотя бы раз в жизни? Кто не упускал возможности взять то, что «само» плывет в руки? Кто не выгораживал себя перед начальником? Но какова цена отказа от ответственности, цена «сделки» с совестью, цена трусости?

Есть ли, например, смысл жить честно, когда никакие высокие поступки ничего не изменят и не спасут от гибели?

Булгаков в «Белой гвардии» и далее практически во всех произведениях размышляет над одним из главных вопросов ХХ века (да и для сегодняшнего дня) в России: может ли художник (и – шире – любой человек) идти на компромисс с властью и как он живет, презирая государство или даже ненавидя его?

Чем можно поступиться ради спокойствия, достатка и успеха? Да даже ради того, чтобы шел твой спектакль или фильм, вышла бы твоя книга? Ради гарантированной поездки в условную Турцию?

У Булгакова всегда находятся те, кто за стабильность и спокойствие готов усыпить свою душу: лисовичи, тальберги в «Белой гвардии», пилаты, иуды, берлиозы, лиходеевы, босые в «Мастере и Маргарите». Их много. Их удел – «жить не выше болотной травы»: им суждено небытие, или вечный страх, или вечная «ломка» неуснувшей совести.

Но всегда находятся сумасшедшие максималисты, живущие «по вертикали», выбирающие не Турцию, а Колыму. Они знают, почему трусость – самый страшный порок.

Иешуа. Иллюстрация к «Мастеру и Маргарите»: Рисунок Нади Рушевой

Зачем в «Мастере и Маргарите» соединяются «библейские» главы с «современными»? Оказывается, история, которая произошла две тысячи лет назад в Ершалаиме, повторяется снова и снова в течение этих двух тысячелетий каждый день. И каждый день Иуда предает Иешуа, и каждый день Иешуа умирает на кресте, и каждый день Пилат морщится от боли, понимая, что вина не отпустит.

В это момент и понимаешь, что от твоего выбора зависит буквально все: не только твоя жизнь, но и судьбы мира, ибо«каждый поступок каждого человека, живущего на земле, отбрасывает свою тень в вечность» (Б.М. Сарнов).

Булгаков, конечно, не призывает выходить на баррикады. Булгаков выступает за эволюцию. Поспешные изменения, бездумные революции в обществе выглядят как полное уничтожение накопленного опыта, что приводит, по мысли автора, к гибельным последствиям: торжеству гопников и люмпенов шариковых в «Собачьем сердце» или концу света в «Роковых яйцах». Понятно, что в «Собачьем сердце» он доводит до логического завершения тезис Ленина о том, что каждая кухарка может управлять государством.

Не может.

Любое авторитетное и авторитарное слово подвергается иронии: писатель заставляет читателя сомневаться в монологической истине, разрушая любые притязания на исчерпывающее знание о мире. Булгаков ищет истину – но диалогически. Такой способ противопоставлен тому официальному монологизму, что сложился в СССР в конце 1920-х – начале 1930-х г. Вот почему у Булгакова все двойственно: свита дьявола симпатична и всесильна, Иешуа-бог слаб и беззащитен.

Монологизм порождает хмурых и серьезных людей, всегда знающих истину. Монолог – это скука и страх. Булгаков уничтожает страх перед властью смехом и карнавалом. Смех рождает диалог, перед которым власть и страх бессильны.

Но общество, куда попадает Воланд и его свита, слишком несвободно, чтобы хотя бы улыбаться. Общество в «Мастере и Маргарите» находится в состоянии невроза и в каждом непохожем видит врага.

Мнимое воспринимается живущими в нем как единственно возможная данность, как подлинное бытие, поэтому здесь никого не удивляет кот, передающий плату за проезд в трамвае, и телеграммы типа «Меня только что зарезало трамваем на Патриарших. Похороны пятницу, три часа дня. Приезжай. Берлиоз».

Любая книга Булгакова – о том, как трудно быть свободным в мире страха. Юный врач из «Записок юного врача», совершенно неопытный, считающий, что похож на Лжедмитрия, побежает самого себя и проводит операцию в первый же рабочий вечер. Так было в начале 1920-х годов, когда казалось, что победа над страхом своими силами возможна. В конце пути, в 30-е годы, стало ясно, что своими силами не справиться, и мастер малодушно сдается, потому что устал от боли, от неудач, от разочарований. Да и Иешуа, которому «правду говорить легко и приятно», тоже боится боли. Почему? Потому что история эта не про бога. А про человека, про каждого. Слабого. Про то, что устаешь от борьбы с системой и хочется покоя. И не надо за это осуждать, говорит автор, правда, награждая героя и его возлюбленную очень странным покоем, больше похожим на покой ада.

Булгаков – это не только «Мастер и Маргарита» – роман, ставший брендом.

Это и «Белая гвардия» – роман, где нет ни одного белогвардейца. Кстати, почему же он так называется?

Это и ставшая знаменитой после фильма В. Бортко повесть «Собачье сердце». Через кино советский человек узнал и о Булгакове-драматурге («Иван Васильевич»).

Это и полные грустного юмора «Записки юного врача», с которых можно начать знакомство с писателем.

Надо, «чтобы всякому человеку хоть куда-нибудь можно было пойти». И из этой фразы «вытягивается» весь Достоевский.

Из какой фразы вытягивается Булгаков?

Может, из молитвы Елены, просящей «мать-заступницу» спасти брата Алексея:«Все мы в крови повинны, но ты не карай. Не карай…» («Белая гвардия»)? Брать ответственность на себя и этим спасаться – это по-булгаковски. Может, из слов Воланда: «все будет правильно, на этом построен мир»? История у Булгакова не «прекращает течение свое», и после конца «старого» всегда начинается «новое» и Апокалипсис отменяется.

Но думается, для нашего времени Булгаков «вытягивается» из слов Иешуа: «Трусость – самый страшный порок».

Михаил Белкин