#Пушкинонегин: О том, как мы не умеем быть счастливыми

В былые времена (друзья), когда мы с вами учились в доегэшных школах (чему-нибудь и как-нибудь), результат изучения «Онегина» был в точности таким же, как теперь. Сейчас, как и тогда, некоторые (довольно редкие) школьники каким-то чудом умудряются эту книгу прочитать, а остальные – нет.

Одни даже не пытаются читать роман, другие знают слишком мало слов (и прочих слагаемых культуры), чтобы в нем хоть с грехом пополам разобраться. А кто-то честно прочитал и закрыл книгу с ощущением, что его обманули. Говорили, что «Онегин» – это гениально, а книга оказалась словно бы ни о чем…

«Прочитать» – это ведь не значит сложить буквы в слова, слова в предложения и т.д. Бывает, что и перед прочитанной книгой остаешься в недоумении, как перед закрытой дверью. Замка на ней вроде бы нет. Входи, располагайся, чувствуй себя желанным гостем. Да еще каким желанным! За дверью быстрых, легких строк, часть из которых мы помним наизусть едва ли не с младенчества («Уж небо осенью дышало…» – «С своей волчихою голодной…» – «Вот бегает дворовый мальчик…»), нас ждет-пождет сам Александр Сергеич Пушкин, чтобы наговориться всласть. Да, лично с нами – с каждым читателем как с близким другом. Да, о вещах важных и интересных – жгуче, глубоко лично интересных. «О горе и счастье, о жизни и смерти…» (это не Пушкин – другой хороший поэт). А еще о дружбе и любви, прошлом и будущем, семье и одиночестве, России и Западе, дорогах, книгах, винах, танцах, луне и снах, зиме и лете, уме и сердце… И больше нам, возможно, не с кем будет все это обсудить, а тут такой шанс!

Мы могли бы даже посмотреть на этот разговор со стороны: вот так же Ленский и Онегин ненастным вечером сидели и беседовали в уюте старого усадебного дома. «Огонь потух; едва золою/ Подернут уголь золотой;/ Едва заметною струею/ Виется пар, и теплотой/ Камин чуть дышит./ Дым из трубок/ В трубу уходит. Светлый кубок/ Еще шипит среди стола./ Вечерняя находит мгла…»

Художник Л.Тимошенко

Бывает, что «Онегин» начинает открываться именно с таких окошек, через которые заглядываешь в другую жизнь – красивую и притягательную каким-то скрытым светом и теплом. Мы часто не замечаем красоты того, что нас окружает. Онегин с Ленским тоже, может быть, не замечали. Зато Пушкин умел видеть такие вещи и говорить о них так, чтобы другие тоже вдруг увидели. Взять хоть гуся на речке. Помните его? «На красных лапках гусь тяжелый,/ Задумав плыть по лону вод,/ Ступает бережно на лед,/ Скользит и падает…» А про дороги помните? Знакомая картина: «Теперь у нас дороги плохи,/ Мосты забытые гниют…», но Пушкин твердо обещает, что этой русской беде однажды настанет конец: «Шоссе Россию здесь и тут,/ Соединив, пересекут./ Мосты чугунные чрез воды/ Шагнут широкою дугой, Раздвинем горы, под водой/ Пророем дерзостные своды,/ И заведет крещеный мир/ На каждой станции трактир». Когда? Лет через триста. То есть Пушкин пообещал, что «чрез пятьсот», но двести-то уже почти прошло. Впрочем, мы отвлеклись.

Непринужденная болтовня автора с читателями (так называемые «отступления») только на первый взгляд кажется хаотичной и не связанной с героями и событиями романа. Связь существует, но она, как принято в поэзии, не логическая – ассоциативная. В ней скрыт секрет и стройности «Онегина», и его поразительной смысловой емкости. А заодно и «непонятности» для тех, кто не умеет понимать намеки и видеть в тексте смысловые «рифмы».

К примеру, «Онегин» сразу, в «Посвящении» представлен нам как плод «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет». Ум «рифмуется» в романе с Онегиным – холодный ум, точнее «охлажденный» жизнью. И холод постоянно сопутствует герою: от первого появления («Морозной пылью серебрится/ Его бобровый воротник»), сквозь «охладительные» слова, которые он старается не сказать Ленскому и говорит Татьяне, к страшной сорвавшейся снеговой глыбе, с которой автор сравнивает смерть Ленского, а после – к мучительной зиме, когда отвергнутый Онегин уже готов умереть от любви. Но наступает все-таки и для него весна («На синих иссеченных льдах/ Играет солнце; грязно тает/ На улицах разрытый снег»). А весна – это «пора любви», символ любви – оттаявшего, проснувшегося сердца.

Зато Татьяна изначально одарена «сердцем пламенным и нежным», вся пылает, когда пишет письмо (коротким северным летом), и лишь потом жизнь заставит ее внутренне заледенеть («У! как теперь окружена/ Крещенским холодом она!») – до той же печальной весны, когда она заплачет над онегинским письмом.

Художник Л.Тимошенко

Горячее сердце Татьяны не принесло ей счастья, зато сделало музой автора, живым воплощением поэзии. За героиней – проверьте сами! – все время следует луна, спутница и покровительница поэтов с античных времен. Онегин же, мыслящий холодно и прозаично, луну не жалует. В досаде на скучный вечер у Лариных и чтобы досадить приятелю (из-за которого и оказался в гостях), он нелестно отзывается об Ольге: «Кругла, красна лицом она,/ Как эта глупая луна…»

Впрочем, луна – это мелочь, легкий штрих. Куда существенней два других ассоциативных ряда, связанных с главными героями, – Россия и Запад.

Помните забавные эпиграфы к второй главе? «Orus! (о деревня!)» – восклицает Гораций, – «О Русь!» – откликается Пушкин. Русь рифмуется с деревней, деревня – с уездной барышней Татьяной, живущей в патриархальной русской семье (хоть и читающей европейские романы). А вот Онегин вырос в Петербурге, среди вещей, идей и языков, стекавшихся в столицу со всех концов света. Духи из Парижа, хандра из Лондона, шляпа в стиле Симона Боливара, янтарь на трубках Цареграда… Латинские, французские, английские, немецкие словечки – первая глава «Онегина» переполнена Европой.

Разница между Европой и Россией гораздо глубже, чем различие в привычках и модах. Мы скажем, что она в «менталитете», а Пушкин просто показал на двух примерах, как это выглядит на практике. Онегин умудряется везде быть одиноким. Что нам известно о его семье? О матери – ни слова; отец служил, давал балы и промотался. Едва ли между ним и сыном была душевная близость. Воспитателей Евгения (мадам и мсье) прогнали со двора, когда закончился срок службы. Слова Онегина о дяде нарочно вынесены в самое начало главы, чтобы шокировать читателей циничной откровенностью. У героя не было опыта душевной привязанности… хоть к кому-нибудь. И, повзрослев, Онегин легко забывает всех, кто его окружает: друзей, красавиц, балерин… Все это наши домыслы? Ничуть. Можно открыть четвертую главу, в которой прямым текстом излагается жизненный принцип «европейца» Онегина: «любите самого себя», а не друзей, родных или красавиц, которым тоже нет до вас никакого дела. «Какое мне дело до всех до вас – а вам до меня?» В песне из старого советского фильма «Последний дюйм» именно так (если кто-то еще помнит) выражается идея «буржуазного индивидуализма». Не без влияния Пушкина, вероятно. Он первым задумался об этой оборотной стороне европейской культуры. С одной стороны – уважение к правам и интересам личности и тот самый скептический (холодный) ум. С другой – холодный же эгоизм, вежливое равнодушие к ближним, страх перед сильным чувством, человеческой привязанностью, ответственностью за других. Ради чего живут такие люди? Превыше всего они ценят свободу. Кроме того, им хочется величия: «Мы все глядим в Наполеоны;/ Двуногих тварей миллионы/ Для нас орудие одно;/ Нам чувство дико и смешно». (Бюстик Наполеона Татьяна обнаружит и в кабинете героя). Но если не получится стать великим, можно мечтать о счастье и любви. Когда-то в ранней юности и Пушкина свобода, счастье и любовь поманили недостижимой и пленительной звездой… Но если счастье не дается (да и есть ли оно на свете?), останутся «покой и воля».

Художник Л.Тимошенко

А что же Татьяна? Разве она не одинока, не дика, не печальна? Не кажется чужой девочкой в родной семье? «Вообрази, я здесь одна, никто меня не понимает…» Она права, но когда Ольга уезжает, выскочив замуж за улана, у Татьяны «сердце рвется пополам», и она продолжает ходить на могилу Ленского, уже забытого невестой. По просьбе матери выходит замуж за генерала, но помнит, помнит своего Онегина. А в последнем с ним объяснении вдруг вспоминает няню… Эта «память сердца» в глазах Пушкина драгоценна. Он и нас просит: не забывайте меня, помните. В конце второй главы прямым текстом к нам (будущим невеждам) обращается: «Прими ж мои благодаренья, поклонник мирных аонид,/ О ты, чья память сохранит/ Мои летучие творенья,/ Чья благосклонная рука/ Потреплет лавры старика». («Помни, говорю я, помни,/ Помни, говорю и плачу…» – но это уже другой хороший поэт).

Итак, с Татьяной, как мы видим, все непросто. Она одинока – но в ее сердце есть место множеству людей; читает по-французски, но при этом «русская душою»; грезит (в духе европейских романов) о любви и счастье, но выбирает долг (а не свободу). Собственно, любви, свободы, счастья отдельно взятой личности русская цивилизация особо и не предполагает. И юным девам не на что надеяться, недаром судьба Татьяны подчеркнуто «рифмуется» с тем, как складывалась жизнь ее няни и матери. Просто это русская традиция и судьба: думать о долге перед родиной или семьей, а не о собственном счастье. Когда Пушкин писал «Онегина», он размышлял (не мог не размышлять) о том, как его поколение попробовало «склонить» страну к свободе, не понимая этой верности – присяге, долгу, монархической идее и т.п. Всему, что мешает идти напролом, куда зовет «звезда пленительного счастья».

Судьбы героев этого романа «рифмуются» с судьбой страны. «Онегин» неизмеримо больше, чем история одной несостоявшейся любви. Это роман о грустной русской жизни во множестве ее аспектов. О том, что принесло нам западное просвещенье – только жеманство или что-нибудь еще? И почему мы не умеем говорить о любви на родном языке? И что у нас с дорогами, в конце концов?..

Онегин и Татьяна не смогли «встретиться», так как между ними прошла (ни много ни мало) граница двух цивилизаций. Онегин ведь «отмахнулся» от Татьяны, потому что не умел любить и боялся привязанностей (оберегал свою свободу), а потом убил Ленского, потому что больше, чем встать под дуло пистолета, побоялся попросить прощения и тем дать повод для насмешек и обвинений в трусости. «Подставиться», пренебречь общественным мнением, пожертвовать своею репутацией ради того, чтобы сохранить (больше того – спасти) друга. Герой сумеет осознать свою ошибку: «Я думал: вольность и покой/ Замена счастью. Боже мой!/ Как я ошибся, как наказан», – но ничего уже не сможет изменить. А вот если бы однажды смогли соединиться ум и сердце, западный идеал свободы с «русской душой» и верностью, любовь и семья… Но этого Пушкин своим читателям не обещает. Просто показывает, как нам не хватает такого синтеза для счастья.

Художник Л.Тимошенко

Да, но… Ведь счастье – оно же было «так возможно, так близко!» Не «политическое», а простое человеческое счастье. «Онегин», кроме всего прочего, роман о том, как мы тут не умеем быть счастливыми. Может быть, вы помните, что из главы в главу в нем мелькают «отступления», которые начинаются со слова «блажен» (то есть очень счастлив, грубо говоря). Если прочитать их подряд, получится печальная картина. Блажен, в ком остыли чувства, но блажен и тот, кому разум не мешает забываться, не замечая горькой правды жизни. Помните про ум и чувства? Так вот, ни тот, кто сильно чувствует (как Татьяна), ни тот, кто трезво мыслит (как Онегин), не «блажен». Гораздо безопаснее плыть по течению и жить вполсилы. Или совсем не жить? «Блажен, кто праздник жизни рано/ Оставил, не допив до дна/ Бокала, полного вина,/ Кто не дочел ее романа…» Вот на такой трагической ноте заканчивается восьмая глава «Онегина». Когда-то, в школьном детстве, осознав смысл этих строк, я в первый раз озадаченно спросила себя: о чем вообще роман, если он так заканчивается? Но стоит спросить себя и о другом: почему, несмотря на этот безнадежный финал, роман все же не оставляет впечатления мрачной безысходности.

Есть у «Онегина» одна особенность, которую все замечают, но редко кто пытается осмыслить. В романе множество пропущенных строк и целых строф. Некоторые из них Пушкин сочинил, а потом выбросил. Другие никогда и не были написаны. Эти «пустоты» мы, читатели, должны заполнить сами. Своим жизненным опытом, своими мыслями о том, про что толкует с нами Пушкин. Он просто обозначил место для наших реплик в этом романе-разговоре. История Татьяны и Онегина насквозь литературна. Но в жизни каждого была своя история, свое «главное» лето, когда счастье было и близко, и возможно. И что мы с ним сделали? Ну, вспоминайте! А Пушкин с самого начала намекал, что обязательно расскажет про свое, заветное. И наконец начал рассказывать – в самом конце, в настоящем финале романе, который заканчивается не восьмой главой, а «Отрывками из путешествия Онегина», блаженными словами о луне, о южной ночи, о том, как море Черное шумит… «Итак, я жил тогда в Одессе…» – говорит Пушкин. И умолкает. А где в то время жили вы? В то главное, единственное лето, когда счастье было рядом?

Школьникам трудно читать «Онегина»: им еще нечем заполнить эти пустые строки и обрывы в повествовании. Но вам-то, дорогие взрослые, может быть, уже пора наконец прочитать самый великий роман русской литературы – роман обо всех нас?

Текст: Оксана Смирнова

Иллюстрации ©  Художник Л.Тимошенко