127864589126985689162596125.jpg

Подборка текстов к итоговому сочинению–2020 из Премиального листа «Стихотворение года» премии «Поэзия».

1. Забвению не подлежит

 

Марина Бородицкая

* * *

Одного лишь выпуска лицея —
девятнадцатого октября,
одного пернатого еврея,
каркнувшего правду про царя,
 
шелеста одной Тарусской рощи,
с ветром залетевшего в местком,
горстки дурней, вышедших на площадь
с детскою коляской и листком,
 
пары книжек толстого журнала —
сизых, цвета лунного луча,—
хватит, чтоб до срока не сгорала
вольности заветная свеча.
 
Чтоб она, дрожа, в ночи алела,
дерзким жалом уязвляя тьму —
пусть опять не выгорело дело,
пусть опять, опять конец всему,
 
пусть придут и книжной гильотиной
тонкие страницы искрошат,
и пропишут курс аминазина,
и в Лицее — порку разрешат.

 

Владимир Салимон

* * *

Как старая графиня, в полумгле
пред зеркалами,
роща обнажалась.
Ее листва шуршала на земле
и в тоненькие змейки завивалась.
 
Как в волосах Медузы, меж ветвей
столетней липы вились эти змеи,
но к ночи ветер, сделавшись сильней,
их разметал по липовой аллее.
 
Гадать нет смысла, что дало толчок
для написанья повести,
однако
(оно, конечно, Пушкин был игрок),
а не было ль на то поэту знака
откуда-то с вершины,
свысока,
где светят звезды, реют облака
и редкая проглядывает просинь?
 
А может, повод — глушь, деревня, осень?

 

Сергей Стратановский

* * *

Улица Красной конницы,
 Улица Красной связи,
Красных курсантов и Красных текстильщиков улицы,
И проспект Красных зорь,
 и на Неве отблеск красный,
От заката красный…
 
Помнишь, нам говорили
 о том, что в ежовые годы
По Неве плыла кровь,
 из расстрельных подвалов плыла…
Катерами ее разгоняли,
 чтоб до дворцов не доплыли
Эти красные пятна…

 

Михаил Немцев

Недоброй памяти (серия стихов)

*

Осенью тысяча девятьсот сорок третьего года будапештские евреи
рассказывали анекдоты
О концлагерях, о глупых нацистах и традиционной еврейской находчивости.
Прикидывали дни до окончания войны,
Высчитывали расстояние до Берлина.
Полтора года спустя
Кто-то из них, в пешем порядке проходя заснеженную границу бывшей
Мадьярии,
Едва ли мог это припомнить,
с трудом поднимая голову,
уже не имея силы
не плакать, не смеяться, но понимать.

*

Типа любовь, она так безнадёжна.
Пустое время. Ненужные, слишком ловкие пальцы.
Радуйся, у многих нет даже и этого,
Скажем, у тех, кто вернулся через пятнадцать лет
в одежде пятнадцатилетней давности и с испорченным паспортом в тот же посёлок,
но кроме старого своего дома и чёрных заборов,
ничего не нашёл. Речка, безделье, брёвна, и родителей больше нет.

*

В истории победителей,
кроме самих победителей,
есть враги,
и священная ненависть победителей к их врагам.
Поэтому я, мальчик, не знавший беды,
за беду принимавший ещё одну несч. любовь,
только из книг узнавший, что убивать - хуже, чем быть убитым,
с подозрением отношусь к истории победителей.
Тем более, если приходится жить в доме, построенном на костях.

*

1914 – 1939

Когда поленились захлопнуть заднюю дверь,
случается гибель, как большое недоразумение:
жизнь продолжается: песнями, причитаниями,
связями, их обрывами, упованиями, расставаниями,
прочими радостями.
Смерть вроде бы удивляется – мол, кто же меня пустил!
жили же! Вроде бы даже стесняется. Но, в щель заложив кулак,
втискивается в город, где
не пустуют библиотеки,
и внезапно втащив за собой на аркане незаметность и одиночество,
производит массовое опустошение.

*

1933

Кто ещё мог – выходил из дома,
из избы, из хижины, из хаты, шёл
в утренней темноте, унося
то, что уместилось на тонкой спине за распухшей шеей.
На холме стояла Она, пересчитывая издалека
по головам остающихся, неподвижных,
спасающихся сном от продзатруднений.
По колее, между её ногами,
они проходили, кто поживучее, и
двигали в сторону города, где играла громкая и угловатая музыка революции.

*

1956

Когда в свои города возвращались те,
кто провёл по десять лет жизни на Севере или на Дальнем Востоке,
они приходили по местам своей прежней работы,
в институты и университеты,
заходили на лекции о «человеке нового типа»,
и, подходя к лекторам, вежливо и громко представившись,
прямо во время лекции, били их, не щадя,
в висок, по зубам, по лицу, разбивали очки.
Студенты, пряча глаза, смотрели на это
и делали выводы. Или –
не делали выводы.

*

Играй, музыкант! Для того тебе и гитара,
играй, чтобы тот, за стеной, заслоняя взглядом
будто бы равнодушным – самое дорогое
от неизбежных вопросов, прощаясь с теми,
кто глупо на кухне курит, кого уже и не обнять –
играй, чтобы он не забыл, что
кроме досмертной
есть и посмертная жизнь,
и вот она начинается!
Да, там тоже танцуют! Под эту самую музыку!
Играй музыкант,
тебя это не касается,
Там много места, вы с ним не свидитесь… –
играй, музыкант!

*

33 – 1933

Спускаясь ступенями, прокуратор
занимал напряженные пальцы,
поправляя застёжку хитона, кричал про себя: «вечность
потеряна, вечность потеряна, вечность!»
В пятницу вечером, в год другой
заместитель крайпрокурора
выбирясь на служебной «Победе» из дачных окраин
расправлял портупеи, глядя
в окно на заборы и будки, убегающие назад,
говорил про себя: "не сегодня. Я –
не сегодня. Ещё не сегодня".

*

Дом был построен на кладбище, но и кладбища
не было, был овраг
в который неаккуратно сложили тысячу тел,
и не более чем. Потом, заровняв это место, построили дом,
для внуков и правнуков тех, кто здесь был закопан.
Я думаю, даже узнай они это, ничего бы не изменилось,
дом бы стоял по-прежнему люди в нём жили по-прежнему,
занимаясь порой любовью, рожая потом детей, как и положено населению.

*

1944-2010

Горели костры на снегу, и дети
тянули к горячему рваную кожу рук.
Эшелоны кочевали с пути на путь.
кому-то порвали глотку, кого-то забили морозом, кого-то проткнули заживо.
Машина сработала, скрипнув на повороте.
Но всё это в прошлом, когда и горы были повыше. Вы
не узнаете это, у вас - Олимпиада, где
всегда кто-нибудь фотогенично
теряет силы.
Это ль не битва Духа с чёрт-знает-чем?
Это ли не торжество исторической необходимости?
Тихо в подлунном, сыновья палачей, внуки убийц, братья и сестры.

*

Гомосексуалист,
красный по убеждениям, цыган по рождению,
не имел никаких шансов пережить нашествие чистопородных.
Но и теперь
у него нет шансов не быть забытым. И так и надо!
Он сам во всём виноват, трижды лишив собственную судьбу
возможности сделаться хоть сколько-нибудь человеческой.

*

CODA

То, что терпели, теперь уже не потерпим.
Что человечней: скучать в раю или врать в концерте,
или наводить миномёт и ползти по глине,
в местности, не пригодной для проживания?
Помним ли мы удовольствие камня за пазухой?
Помним ли мы, как уходить от облавы?
Помним ли мы назначение радостанций?
«Мы» –
произношу я
безо всякой уверенности.

 

Площадь Ленина, Новосибирск

Зависть к чужому будущему иногда беспокоит.
На площади – лужи, щербатая плитка и первый снег.
Зависть к чужому будущему вдруг иногда беспокоит.
Тебя, обычно привыкшего к самому себе.
 
Ты куда такой, человек? Озабочен опять собой?
Сколько вокруг тех, кто своего не сделал?
Уже и не сделают. Улицы арестантов, улицы палачей.
Скольких перепилила зависть к будущему вообще!
И к тем, кто заведомо этого не достоин.
Здесь проезжали телеги, гружённые их телами.
Пересекая трамвайные эти рельсы.
 
И ты со своей стекленённою, отстраненной, выдрессированной
страстью, остановившись под памятником, говоришь:
«Здесь мы гуляли, здесь мы гулять не будем».
И не утешаешься тем, что можешь это сказать и за них за всех,
но утешаешься тем, что уж своё-то будущее получишь.
Каким бы оно не обернулось убогим («у Бога» оно, стало быть).
Это принцип надежды. Это всё – эта зависть, оглядка,
остановка, обращение, утешение, мутный взгляд –
это прямо сейчас, двенадцатого октября,
недалеко от Оби, на площади Ленина, в городе Новосибирске,
в центре.

Октябрь 2013

 

В мiсте Остроге. Элегия. 

...Совершенно обычное “место памяти”.
небогатый сосняк, скорей лесопарк, чем лес,
и уютно под солнцем, такой погодой
только и пользоваться для экскурсий и наблюдений.
 
Я, как эксперт, – стою тут, мол, видал всё это
(поразительные Stolpersteine в дунайских столицах,
страшные захоронения под соловецкой Секирной,
львовские подвальные одиночки для политв'язнiв)
Всё – узнаваемая тема в типичной повести о том же самом.
Даром ли столько народу мочили полвека?
Вот мы теперь обращаемся к памяти, кто как может.
кто как умеет. Вот мы например (здесь толпимся сейчас) –
мы, историки, антропологи.
Мы не пришьем, что отрезано, но хоть о том расскажем.
 
Стоим перед памятником с надписями на идиш.
Человек, одетый неброско, как сторож из автосервиса -
активист, уже показавший нам парк, организованный за две ночи
радяньскою владой (советскою властью) поверх еврейского кладбища здесь теперь говорит: «иногда ещё роются чёрные археологи» -
и машет рукой в сторону ям. Ну, ямы.
Я представить не в силах, чего они тут искали.
 
Если бы, скажем, во Львове мне говорили
о жизни повстанцев, делах диссидентов, судьбе политв'язнiв
я думал бы о своём отношении к тем, кто зв'язал их,
потому что это была работа
людей моего народа.
Но тому, что случилось вот здесь седьмого
августа девятьсот сорок первого года
я чужой, и как не пытайся представить, всё видится только сценой из фильма -
и не знаю, может ли быть iнакше.
Памятник. Ну, мы воздаём ему должное.
Камень, табличка. Фотографируем, запоминаем.
 
Я здесь в рядах некой международной группы,
с академическими рефлексами на былое.
Думать ли мне о судьбе жидов, русiнiв, цыганей,
или пытаться представить, как это было
здесь на мiсте Острозе -
всё это: юдаизм, фанатизм, хасидизм, мирознавство,
освiта, мiстецтво, барышничество, дипломатiя, будiвля фортецiй,
заточка мечей, аскеза, нравоучения,
печать православных книг, строительство синагог,
спудеi, спитающие мандривникiв –
(як воно там, на Вирменщине чи в Угорщине),
амбиции, капиталы, таемничний подземный ход,
звон колокола, скоханок бiг, дияконские басы,
ночное исступление толмачей над нечитаемыми шрифтами,
утренний смех повредившегося философа,
рыцарское молчание военнопленных, гамiр
крови людей, якi вiкувають всерйоз.

Что же теперь того – нет да и быть не может?..

2011

 

1940 

Тысяча с чем-то людей, преимущественно поляков,
медленно втягиваются в ворота временного загона,
охраняемого несколькими пулемётчиками.
Кто плачет, а кто и кричит, зажиточные мешканцы
переступают с ноги на ногу, пропуская голодранцев и стариков,
чтоб оказаться ближе к нацисту, вступить с ним в переговоры,
у них многое есть предложить ему, ну и пойти домой.
Всех регистрируют. Лодзиньский ксендз отец Владислав задержался в столице у брата,
теперь наблюдает за регистрацией, слушает ругань, вдыхает газы и пыль.
Он под балконом, он в незамеченном укрытии.
Ему повезло. Люди внизу - они покорны, обречены,
как деревенский скот, направляемый пастухами.
Ксендз сильно потеет, и ноги его затекли в узкой щели.
«Других горожан у нас с тобой нет, Апостол, так саме?»
«Пойдём». Он сползает в подъезд, выходит во двор, проверяет в кармане паспорт,
смешивается с толпой.
Девятнадцатое сентября, восемь пятнадцать утра.
02.10.14
<…>

2. Я и другие

 

Александр Авербух

* * *

я простил себе
прадеда-украинца который ходил погромом на прадеда-еврея
простил прабабку-польку которая рвала косы прабабке-еврейке
я простил себе прадеда-москаля который забрал последний кусок
 у прабабки-украинки
я простил прабабку-еврейку которая написала донос на прадеда-украинца
они все сейчас здесь
на последней вечере
моего тела
наваливаются на стол
каждый тянет
за сердце
приподнимается
отрезает шмат
показывает другим — видите
это наше
и я не успеваю спросить каждым оторванным кусочком
за что встаю поперек горла?
ешьте на память о себе
тело мое
пейте из меня дорогие
баба
дед

 

Ленни Ли Герке

* * *

третий месяц исходит как удален ее аккаунт
если я себя кем и чувствовал то чеховским интеллигентом
ходит такой повторяет «мы идем неудержимо к яркой звезде»
а потом «мисюсь где ты» и ничего не может сделать
 
все ближе самые темные ночи. память перематывает
лица от которых уже не оправлюсь. неудержимо яркие звезды
вспыхивают внутри головы и ранят. если не по силам сделать
безопасным местом даже это что я сделаю с миром
 
где ты мисюсь но где бы ни ходила
ножка маленькая от рано расцветшего эстрадиола
где бы ни вился локон золотой я надеюсь
у тебя маленькая спокойная жизнь как ты хотела
 

Лида Юсупова

Ринат
в детдоме Маша познакомила меня со своим лучшим другом Ринатом
Ринатиком
воспитательница сказала мне что ей надо было отметить детей кто
нормальный а кто зпр
для нормальных было мало мест в школах воспитательница уверила меня
Машу я отметила как нормальную приезжали просили отправят в хорошую
школу очень мало мест для нормальных почти все пойдут в школы для
умственно отсталых
а Ринатик? он близкий друг Маши. она называет его братиком.
он пойдёт в другую школу?
конечно. он зпр.
но он не умственно отсталый.
всех за кого просили я отметила как нормальных.
но я тогда ещё не знала Ринатика. вы можете это исправить?
ой нет уже поздно. все уже определены в интернаты.
Рината отправят в Колпино.
и я снова иду на Староневский пишу письма заявления разрешите мне
забирать на выходные Рината и Диму.
когда я приехала осенью в Колпино Ринатик познакомил меня с близким
другом Сашей.
но Саша был Димой он был Сашей до 7 лет то есть когда рос в детдоме
а когда Сашу перевели в школу-интернат для зпр в Колпино
обнаружили что по документам Саша Дима а Саша это имя его папы
который его никогда и не видел и может быть даже не знает о его
существовании
потому что Дима как и Ринат был отказным ребёнком
и вот я однажды прихожу в интернат а Саша сидит на коленях
у воспитательницы Екатерины Гавриловны и плачет и Екатерина Гавриловна
говорит мне что он плачет потому что он хочет быть Сашей
Саша давай я буду называть тебя Сашей? плачет
хочешь пойти с нами в зоопарк? перестаёт плакать улыбается
Саша как мне тебя называть Сашей? нет, Димой
так Дима стал братиком Рината
с Ринатом всё хорошо
когда я приезжаю в Петербург мы встречаемся
и я говорю Ринатик я тебя очень люблю
и Ринат говорит мне я тебя тоже очень люблю
Ринат жив
Ринат жив
это стихотворение заканчивается тем что Ринат жив

 

Михаил Немцев

Развивая Чеслава Милоша

Могу ли сказать им: нет ада,

Когда, что такое ад они узнают на земле?

Чеслав Милош, пер. А. Ройтмана

АННЕ

В городе Вильно в ночь на первое декабря застрелился мужчина.
В тысяча сороковом году до Рождества Христова.
Он родился когда-то под Рождество 1901 года, в самом начале века.
В Новониколаевске, возле большой реки.
Его мать, набожная крестьянка из Каинского уезда, служила на
вокзальной почтовой станции, отца же никто не знал. Так получилось.
В Гражданскую он не был никуда призван. Так жил, вертел головой вокруг.
В городе был чешский корпус, потом Колчак, а потом уже красные.
Однажды он видел как прямо над крышей его дома под железной дорогой
чехи расстреляли какого-то человека.
Однажды он видел, как другого человека зачем-то повесили за шею.
С двадцати он служил Советскому государству.
Командовал взводом в Киргизии, учился военному делу,
Перешёл на службу в ОГПУ. С тридцати пяти лет он был на штабной работе,
Потому что приняв участие в неких спецоперациях
в Нарымской степи зимой 1933 года, обморозил ступню, не подходил уже для строевой.
Там же он получил нервный тик. Но оставался классным
специалистом, продолжил службу.
Контролировал транспортные операции.
В августе 1937 года он женился на восемнадцатилетней
выпускнице Томского детского интерната. Она задорно
пела советские песни. Но через год
они перестали составлять семью.
 
В 1938-м он был в Пскове, в 1939-м в Минске, в 1940-м в Вильно.
Город опять назывался Вильнюс, было очень много работы. Но вдруг её стало мало.
Осенью он учился читать по-польски, играл сам с собой в шахматы.
Квартирная хозяйка потом говорила: ночами он долго курил на лестнице.
Когда он застрелился, вопреки учению католических, православных, прочих
Богословов, он прошёл мимо пекла. Он миновал пекло!
У самых дверей его встретило некое невообразимое здесь существо,
сказало только:
«там за тебя кто-то так хорошо помолился». И улыбнулось.

декабрь 2013

 

3. Время перемен

Ирина Евса

* * *
Она сама еще не решила: стара или молода,
подножье это или вершина, оттуда или туда.
Не знает: вiдповiдь или запит, цветенье или жнивье.
Еще ей мнится: Восток и Запад сражаются за нее.
 
Восток назойлив и неопрятен: обидчивый, острый, злой.
На кой ему этих впадин, вмятин, отметин культурный слой?
Грозит: в объятьях слегка придавим, намнём невзначай бока.
А Запад хочет ее с приданым, которого нет пока.
 
Кося под розовую овечку, тугим завитком тряся,
она стоит, колупая печку, вздыхая, такая вся.
И вместо вдумчивого ответа играющим в поддавки
нестройно в ней дребезжат от ветра пугливые позвонки.
 
Несушка квохчет, ромашка вянет, вьюнок залепил окно.
Один залюбит, другой обманет, а третьего не дано.
То страшно ей, то смешно до колик. То людно, то пусто вдруг.
Где Север — въедливый трудоголик? И где прощелыга Юг?
 
С носка на пятку, с носка на пятку покачиваясь, дрожа,
она уже представляет схватку, сверкнувший рывок ножа,
победный стяг боевого братства, ликующее лицо.
Но видит желтые пятна рапса, невзрачное озерцо,
 
машину, облаком серой пыли сползающую с холма.
Слиняли все, а ее забыли: мол, дальше сама-сама —
батрачкой, выскочкой, одиночкой, сквозь высохшую листву
белея выгоревшей сорочкой с барвинком по рукаву.
 

Игорь Караулов

* * *
В синем доме уже не «Магнит»
а какой-то «Верный»
кажется, раньше так звали Алма-Ату
а работают там всё те же азиаты
видел их сквозь стекло
но зайти не решился
 
Всё равно это магазин для бедных:
водянистый кефир
тугоплавкое масло
резиновый серый хлеб
вялые овощи
несвежая рыба
 
Да, это магазин для бедных
а бедность заразительна:
рядом с пенсионерками
разглядыващими свои пятаки
как фотографии умерших детей
тоже чувствуешь себя нищим
старым никчёмным
роняешь монеты из рук
не можешь разлепить пакет
покупаешь ненужное
а нужное забываешь или не находишь
вообще хочешь поскорее уйти
прекратить этот позор
 
Но дело не только в этом
 
Дело в том, что раньше там был
книжный магазин имени Паустовского
Детские книжки стояли
где теперь бакалея
вместо вина и водки
был отдел истории, философии
а где нынче навалены колбасные нарезки
там был стеллаж современной
русской поэзии
 
Потом вывезли все стеллажи
канцелярские товары, скрепки
плакаты, пропагандирующие чтение
но книги нельзя вывезти
книги попрятались
за стенными панелями
в технических шкафах
в параллельном пространстве
 
По ночам
когда уходит последний кассир
когда усатый охранник
гасит свет
и включает сигнализацию
из книг выползают все
кто может держать оружие:
 
североамериканские индейцы
греческие гоплиты и пельтасты
отвратительные маньяки-убийцы
английские лучники
арабские террористы
белорусские партизаны
всадники Чингисхана
одесские бандиты
герои французского сопротивления
 
Они возжигают
бледный холодный огонь
и подбадривают друг друга
беззвучным боевыми кличами:
 
книги нельзя убить
книги нельзя сжечь
книги не утопить
книги нельзя
вы так не смеете с книгами
книги будут всегда
книги не умирают
 
Ими командуют Че Гевара
и Ричард Львиное Сердце
но самый главный у них
Константин Георгиевич Паустовский
стройный как мещёрская сосна
облачённый в солнечную броню
на мшистых подошвах неслышно
ступающий по кафельной плитке
 
А днём
самые отчаянные из них
совершают вылазки:
разрезают юбки у крикливых мамаш
опрокидывают вёдра уборщиц
переставляют ценники
проделывают дырки в пакетах
 
Иногда по торговому залу
летает костлявая рука голода
отрубленная у одного из Рябушинских
и хватает за горло
непохмелённых отцов семейств
 
Но люди все равно туда ходят
ходили в «Магнит»
будут ходить в «Верный»
потому что бедные люди
должны ходить в магазины для бедных
покупать товары для бедных
ненавидеть себя
ненавидеть друг друга
и никогда не читать книг
 
Бедные люди
забывают, как выглядят книги
Некоторые книги
уже свободно фланируют
не опасаясь быть узнанными
между лапшой быстрого приготовления
и арахисовой пастой
между зубной пастой
и туалетной бумагой
 
Если встретите книгу
не паникуйте
не зовите охранника
попытайтесь с ней поговорить
на ее языке
 
книгу нельзя убить
книгу нельзя сжечь
книгу нельзя никуда деть
книги не сдаются
победа будет за книгами

 

Демьян Кудрявцев

* * *
он сел за то что вывел капитал
никто не понял стал ли он богаче
но точно он счастливее не стал
сначала посидел на дальней даче
потом за ним приехал капитан
и рота автоматчиков в придачу
огромный дом был полон барахла
что удлиняет обыски и опись
и виза вроде в паспорте была
семья давно освоилась в европе
и только он как раненый тюлень
отказывался верить в эту хрень
в другое время был бы счетовод
работал бы на промысле в артели
сначала язва мучила живот
потом когда казённое надели
кажись затяжелела голова
и он забыл не цифры но слова
а там замкад исполненный сырья
и адвокат ленивая свинья
и раздражают вспышки фотокамер
без разницы где койка и скамья
как забывают русский сыновья
другими набухая языками
он сел за то что вывел интеграл
за то что с ними равного играл
а лобную когда сдавило долю
он вспоминал каникулы в горах
а там на удивление не страх
ни зла ни сожаления ни боли
 

Мария Малиновская

документальное искусство это подлость
я не хочу никакого документального искусства
 
когда прилетел вертолёт и забрал нас с крыши
нашего дома
мы даже не смогли взять обувь
 
мои дети стояли в аэропорту босыми
и подошёл какой-то ублюдок
современный фотограф
и начал их снимать
 
жена спросила меня что он делает
это причинило ей боль
 
я подошёл и спросил что ты делаешь гад?
зачем ты снимаешь моих детей босыми?
 
он ответил это важно
показывать страдания
чтобы мир знал и бла-бла-бла
 
я сказал хорошо ублюдок
я не хочу чтобы ты показывал мои страдания
 
как он занервничал этот фотограф
стал мне объяснять
что это документальное искусство
 
я говорю ему я потерял всё
мой дом подожгли повстанцы
у нас с собой нет даже паспортов
и это ты называешь искусством?
удали всё что снял
и больше не приближайся
 
я не показываю когда страдаю
это просто самоуважение
и тем более не потерплю
чтобы это показывали другие
 
мы поехали на север
в родную деревню матери
нашли там соседа который помнил меня
 
в паспортном столе меня спросили
клянёшься что тебя так зовут?
мать спросили клянёшься что это твой сын?
соседа спросили ты подтверждаешь это?
 
тогда распишитесь здесь
и так мне выдали паспорт
с тех пор я по-настоящему полюбил свою страну
 
но получив паспорт
я сразу полетел обратно
 
потому что надо было зарабатывать
а не осмысливать травму или что там ещё это жизнь
и ничего в ней особого

  

4. Разговор с собой

Александр Авербух

* * *
я простил себе
прадеда-украинца который ходил погромом на прадеда-еврея
простил прабабку-польку которая рвала косы прабабке-еврейке
я простил себе прадеда-москаля который забрал последний кусок
 у прабабки-украинки
я простил прабабку-еврейку которая написала донос на прадеда-украинца
они все сейчас здесь
на последней вечере
моего тела
наваливаются на стол
каждый тянет
за сердце
приподнимается
отрезает шмат
показывает другим — видите
это наше
и я не успеваю спросить каждым оторванным кусочком
за что встаю поперек горла?
ешьте на память о себе
тело мое
пейте из меня дорогие
баба
дед

 

Ольга Аникина

* * *
Как в ледяной воде
мелькание малька
неуловимо —
так
потерянная нота
звенит, звенит, звенит
иголкой в облаках,
и эхо сыплется, как будто позолота.
 
Я тишины такой не слышала давно.
протяжны длительности линий за стволами.
Кривыми волнами,
плывущими углами
ложится тени серое панно —
 
и даже в нём звенит моя игла,
так тонко, что в неё почти не веришь.
И рыб таких не выманишь на берег.
И ни одной
поймать я не смогла.

 

Марина Тёмкина

Заплачка
Ой, меня ль, маленькую, не мучили.
Ой, меня ль, девочку, не скручивали, не пеленали.
Ой, меня ли, меня ли не застёгивали на все пуговицы,
на кнопки, крючки, лифчики и подвязки, шарфы и шапки,
шубы затягивали ремешком, завязывали платки
крест-накрест на спине, что было не пошевелиться.
Ой, меня ли, меня ли в детстве не муштровали строго,
воспитывали, прививали манеры, учили ничего не просить,
ничего не желать, не занимать место в пространстве,
не корчить рожи, не гримасничать, иметь приятное выражение
лица, соблюдать приличия, не морщиться, думать гладко,
двигаться грациозно, покачивая бёдрами, быть спортивной.
Ой, не меня ль, не меня ли учили бальным танцам, балету,
не пачкать руки, особенно когда ешь, одеваться со вкусом,
волосы не отращивать слишком длинно, как у хиппи,
не стричь слишком коротко, ты не мальчик,
мини-юбку укорачивать не слишком коротко,
и если длинную, то не совсем до пят, ты ж не синий чулок,
и вырез не слишком низкий, и голос не слишком громкий.
Ой, не меня ли учили не жаловаться, не говорить,
что это несправедливо, что это просто неправда,
не обращать внимания на насильников, на садистов,
на психов, на деспотов и убийц, не идти в милицию,
всё равно правды не добьёшься, не обращать внимания — и всё,
как будто их нет или они тебе приснились, это твоя фантазия,
богатое воображение, галлюцинации, шизия,
ты всё придумываешь или врёшь. Ой, не мне ли,
не мне ли наказывали не простужаться, не сидеть на сквозняке,
не болеть, не создавать проблем, избегать конфликтов,
не конфронтировать с начальством, ни с кем бы то ни было
вообще, не вставать в позу, в оппозицию к власти,
быть практичной, дипломатичной, твёрдо стоять
на своих ногах, быть реалистом, не мечтать о несбыточном,
учиться на инженера, мама же говорила, «чтобы стихи писать,
надо талант иметь». Ой, не мне ли, не мне ль говорили,
что мальчики способнее к математике, на сто мальчиков
одна девочка, мальчики вообще ко всему способнее,
быстрее бегают и прыгают с парашюта, пусть они занимаются
наукой, пусть они книги пишут, а ты будь женственной,
кокетливой, показывай слабость, не конкурируй,
они хоть и сильный пол, а конкуренции не любят, особенно
конкуренции с женщиной, так что флиртуй, но слегка,
не забывайся, а пристанут, обрати всё в шутку, посмейся,
похохочи, неважно, что тебе не смешно и анекдот обидный,
сохраняй мир, не лезь на рожон, пусть делает, что хочет,
а ты не сопротивляйся, молчи, подчиняйся, будь умнее,
будь выше этого, научись вовремя капитулировать,
это лучше, чем быть битой, сохраняй семью,
во всём ему помогай, ему одному тяжело, один он не справится.
Будь хорошей девочкой, и пусть тебя съедят.

 

5. Между прошлым и будущим: портрет моего поколения

 

Кирилл Медведев

* * *
Еду в автобусе,
быстром автобусе,
медленно думая.
Светлые улочки,
жуткие улочки,
через одну — моя.
 
Я не волшебник, нет,
я не мошенник, нет,
я не студент, не мэр.
Фирма шикарная,
ветеринарная,
а я — лихой курьер.
 
Каждому зайчику
и попугайчику
нужен особый корм.
Дерево старое,
в конце бульвара я
вижу отменный дом.
 
В нем живут бедные
люди невредные,
горькие как хурма.
Десять рублей на чай,
едет в туман трамвай,
кофе и шаурма.
 
Пес умирающий,
медленно лающий,
никогда не умрет.
Ждет к семи вечера
пьяная женщина
и ее драный кот.
 
Город огромный,
горячий, бездонный,
ну как потеряться в нем?
Вредными яствами
вместе с лекарствами
мы животы набьем.
 
Кончив с поездками,
тропами дерзкими
мягко иду домой.
Дома волшебники,
дома мошенники,
дома начальник мой.
 
Ночи прекрасные,
синие, ясные,
каждый здоров и сыт.
Звери красивые,
люди счастливые,
и ни один не спит.

 

Арсений Ровинский

Вместо Рима

1.

Папа сказал «в Ленинград»,
и мы в Ленинград поехали.
А могли бы в Рим, там есть парк, акведук,
толстые голуби.
Вместо этого грязные перпендикулярные линии,
нехорошая речка, полуразрушенные дома,
город, в котором рождались все нынешние покойники —
Карамазовы,
Смоляниновы,
Воробьёвы.
 
2.
Есть, есть чудовища — и мы сейчас же увидим их!
Прямо вот здесь, сейчас, на нашей любимой Невке!
Собираемся, собираемся в круг, мой молодой Ленинград,
любимые пионерчики.
Осталось совсем чуть-чуть, вот сейчас,
вот сейчас
все они повсплывают.

 

3.

Зашли в их метро,
там были две девушки, говорившие по-испански,
и нам сразу же стало,
как здесь говорят, —
тепло на душе.
А вокруг продолжали клубиться все эти люди,
уверенные, что весь мир когда-нибудь их полюбит,
и обнимет их,
и запоёт на их языке
 

Марина Тёмкина

Заплачка
Ой, меня ль, маленькую, не мучили.
Ой, меня ль, девочку, не скручивали, не пеленали.
Ой, меня ли, меня ли не застёгивали на все пуговицы,
на кнопки, крючки, лифчики и подвязки, шарфы и шапки,
шубы затягивали ремешком, завязывали платки
крест-накрест на спине, что было не пошевелиться.
Ой, меня ли, меня ли в детстве не муштровали строго,
воспитывали, прививали манеры, учили ничего не просить,
ничего не желать, не занимать место в пространстве,
не корчить рожи, не гримасничать, иметь приятное выражение
лица, соблюдать приличия, не морщиться, думать гладко,
двигаться грациозно, покачивая бёдрами, быть спортивной.
Ой, не меня ль, не меня ли учили бальным танцам, балету,
не пачкать руки, особенно когда ешь, одеваться со вкусом,
волосы не отращивать слишком длинно, как у хиппи,
не стричь слишком коротко, ты не мальчик,
мини-юбку укорачивать не слишком коротко,
и если длинную, то не совсем до пят, ты ж не синий чулок,
и вырез не слишком низкий, и голос не слишком громкий.
Ой, не меня ли учили не жаловаться, не говорить,
что это несправедливо, что это просто неправда,
не обращать внимания на насильников, на садистов,
на психов, на деспотов и убийц, не идти в милицию,
всё равно правды не добьёшься, не обращать внимания — и всё,
как будто их нет или они тебе приснились, это твоя фантазия,
богатое воображение, галлюцинации, шизия,
ты всё придумываешь или врёшь. Ой, не мне ли,
не мне ли наказывали не простужаться, не сидеть на сквозняке,
не болеть, не создавать проблем, избегать конфликтов,
не конфронтировать с начальством, ни с кем бы то ни было
вообще, не вставать в позу, в оппозицию к власти,
быть практичной, дипломатичной, твёрдо стоять
на своих ногах, быть реалистом, не мечтать о несбыточном,
учиться на инженера, мама же говорила, «чтобы стихи писать,
надо талант иметь». Ой, не мне ли, не мне ль говорили,
что мальчики способнее к математике, на сто мальчиков
одна девочка, мальчики вообще ко всему способнее,
быстрее бегают и прыгают с парашюта, пусть они занимаются
наукой, пусть они книги пишут, а ты будь женственной,
кокетливой, показывай слабость, не конкурируй,
они хоть и сильный пол, а конкуренции не любят, особенно
конкуренции с женщиной, так что флиртуй, но слегка,
не забывайся, а пристанут, обрати всё в шутку, посмейся,
похохочи, неважно, что тебе не смешно и анекдот обидный,
сохраняй мир, не лезь на рожон, пусть делает, что хочет,
а ты не сопротивляйся, молчи, подчиняйся, будь умнее,
будь выше этого, научись вовремя капитулировать,
это лучше, чем быть битой, сохраняй семью,
во всём ему помогай, ему одному тяжело, один он не справится.
Будь хорошей девочкой, и пусть тебя съедят.


Prev Next

4–10 августа 2024 — Научно-практический семинар в Пушкинских горах для учителей гуманитарного цикла

Культурно-просветительское общество “Пушкинский проект” приглашает учителей литературы, русского языка, истории, а также школьников старших классов принять участие в Научно-практическом семинаре...

Зима-весна 2024 года на сайте уроков русского языка «Могу писать»

Дорогие коллеги! Ознакомьтесь с информацией о текущих курсах для учителей русского языка и литературы, которые проходят на сайте «Могу писать»...

18–20 апреля 2024 — ХХVI Международные чтения «Произведения Ф. М. Достоевского в восприятии…

18–20 апреля 2024 г. в городе Старой Руссе (Новгородская область) в музее романа “Братья Карамазовы” состоятся XXVI Международные чтения “Произведения...

27 марта 2024 — Всероссийский методический семинар «От смысла к тексту и обратно»

Преподаватели русского языка, литературы и иностранных языков из частных и государственных школ приглашаются принять участие во Всероссийском методическом семинаре «От...

24 марта 2024 — Восьмая Всероссийская петербургская методическая школа учителей словесности (Санкт-Петербург)

24 марта с 9:00 до 15:45 в Президентском физико-математическом лицее №239 Санкт-Петербурга состоится Всероссийская методическая школа учителей словесности «Петербургский урок...

До 29 февраля 2024 – приём заявок на Всероссийский литературный конкурс для подростков…

Ученики старших классов школ России и стран СНГ приглашаются принять участие в Шестом Всероссийском литературном конкурсе рассказов «Класс!». В этом году...

19 января – 5 апреля 2024 г. – Курс Гильдии словесников “Мастерская словесника”

Гильдия словесников приглашает учителей русского языка и литературы на новый платный онлайн-курс. Занятия проведут учителя-словесники, методисты и педагоги-практики. Среди мастеров курса...

22–24 декабря 2023 – Цикл бесед с Т.А. Касаткиной для учителей "Что нам…

22-24 декабря 2023 года  в городе Великий Новгород состоится  цикл бесед  с  учителями  русского языка и литературы.  Тема бесед: "Что...

При поддержке:

При поддержке фонда ДАР

Устав

Предлагаем прочитать Устав Ассоциации "Гильдия словесников".

Скачать Устав в PDF

Обратная связь