Как они читали рассказ Георгия Демидова «Убей немца»

Несколько дней назад, 4 и 5 марта 2016 года, в Доме Русского Зарубежья и в Музее Гулага прошла Международная конференция, посвященная творчеству Варлама Шаламова и Георгия Демидова. 

Готовил конференцию Семён Самуилович Виленский – сам бывший лагерник, поэт, мемуарист, издатель, основатель историко-литерат урного общества «Возвращение». Участвовала в ее подготовке и Мариэтта Омаровна Чудакова – писательница и замечательный литературовед, хорошо известный учителям как специалист по творчеству М. Булгакова.

Рядом с профессионалами выступали на этой конференции и дети – ученики московских школ, Лицея № 1525 и Европейской гимназии. Одно из этих выступлений взбудоражило и раскололо аудиторию.

Евгения Абелюк

«Скандальное» выступление

Мариэтта Омаровна пригласила меня к себе и по-деловому спросила: «Прозу Демидова читали?» - «Нет. А это кто такой?» - спрашивала я, уже разглядывая лежащую на кухонном столе стопку книг – всё с портретами незнакомого мне человека с упрямым лицом и взглядом чуточку исподлобья.

Георгий Георгиевич Демидов (1908 — 1987)

Как выяснилось, книги предназначались мне.

А уже через несколько недель две мои девочки, девятиклассницы Маша и Ксения поднимались на сцену Дома Русского Зарубежья, чтобы рассказать собравшимся о том, как они читали рассказ Георгия Демидова «Убей немца».

Собственно именно это и входило в планы М.О. Чудаковой – заинтересовать детей сочинениями писателя, лагерника, человека, оцененного самим Варламом Шаламовым. Заинтересовать и привлечь к участию в конференции, посвященной и Шаламову, и Демидову. В детей Мариэтта Омаровна верила всегда, и её ничуть не смущало, что собрание обещало быть не только профессиональным, но и международным.

Но вначале о произведении и о том, почему я выбрала именно его.

События рассказа «Убей немца» происходят в рыбачьем поселке на берегу Охотского моря, по-видимому, ранней осенью 1942 года. Рядом – лагерь заключенных. Родители главных героев, двух мальчишек-пятиклашек, работают в охране.

Плакат СССР 1942 год

Как-то по дороге в школу на стене местного клуба дети обнаруживают агитационный плакат с лозунгом: «Убей немца!» Автор описывает плакат подробно – и своего отношения к нему не скрывает: «Грубый, без полутонов, но выразительный рисунок в две краски изображал советского воина, в яростном броске поражающего штыком фашистского солдата. Штык, однако, был не русский трехгранный, а плоский, ножевой, и притом, зазубренный как пила. Такое отступление от истины было сделано художником, несомненно, сознательно, в целях достижения наиболее жестокого эффекта. С той же целью тут были допущены и куда большие ошибки. Совершенно неестественной была поза немца. Штык русского солдата пронзал снизу вверх его голову, как будто фашист ждал удара, сильно перегнувшись всем корпусом назад и до предела вскинув подбородок. Конец заостренной пилы торчал у него из темени, проткнув каску. Было немало и других несуразностей».

Возбужденные представшей перед ними картиной, школьники не замечают тех несуразностей, на которые так последовательно обращает внимание своего читателя повествователь. «Их целиком захватило садистское вдохновение художника, которое так легко передать дикарям и детям», - так характеризует он состояние Саши Маслова и Кости Шмелева. А вообще герои настроены романтически, мечтают оказаться на материке, попасть на фронт – они так наслышаны о подвигах своих сверстников. Читали о них в журналах «Пионер» и «Смена», слышали в «Пионерской зорьке»… И тут самому боевому, Сашке, приходит в голову, что враг может быть поражен и здесь, в поселке. «Враг» – это заключенный Вернер Линде, русский немец, который регулярно приносит в семью одного из мальчиков дрова. Собственно рассказ и заканчивается этим страшным событием: дети убивают Вернера Линде.

Рассказ «Убей немца» показался мне подходящим для школьного чтения по нескольким причинам.

Сюжет эмоционально задевает и ранит читателя.

Поставленные автором вопросы более чем современны - сегодня они актуальнее, чем вчера. Агрессивная государственная пропаганда военного времени, национальная проблематика – это темы, до сих пор настоятельно требующие осмысления. Кроме «нашего немца» (так в семье Кости называют давно обрусевшего, русского в нескольких поколениях, Вернера Иоганновича Линде) в рассказе упоминается «наш татарин»; он носит дрова в дом другого героя; оба попали в лагерь из-за своей национальности.

К тому же рассказ насыщен такими конкретно-истори ческими реалиями, о которых сегодняшний школьник не знает. Пакт Молотова – Риббентропа, статьи, по которым попадали в лагерь, депортация народов… На уроках истории ребята об этом чаще не слышат, чем слышат. Да и родители на эти темы с детьми сегодня не очень-то разговаривают. А Георгий Демидов в середине шестидесятых годов прошлого века пишет обо всем этом так, будто не своим современникам, а нашим сегодняшним детям об этом рассказывает: внятно и обстоятельно. А тут еще я и в других рассказах писателя обнаружила описание плакатов и карикатур – то антипольских, то белогвардейских или, напротив, большевистских. Стало ясно, что это прием. Причем не так уж часто встречающийся.

И я принесла рассказ на урок – спросила: кто-нибудь хочет сделать историко-культурный комментарий? Охотники нашлись тут же.

За небольшой срок, чуть превышающий месяц, Маша Колоденко и Ксения Правикова успели много. Читали документы и статьи. Искали среди плакатов военного времени описанный автором. Обошли не только научных сотрудников Исторического музея, но и его смотрителей – допытывались, не видел ли кто такой плакат. Заодно скажу, что именно такого не нашли, зато разобрались в том, образы каких плакатов могли были сконтаминированы автором в приведенном описании. Попутно в собрании музея обнаружили рисунок, сделанный детской рукой на листе из школьной тетради с подписью «Папа, убей немца!»

Выяснили, что подобный есть и в собрании Музея Великой Отечественной войны на Поклонной Горе.

А еще искали информацию о положении выселенных русских немцев; хотели узнать, знает ли кто-то о трагедиях, подобных изображенной писателем.

Немного и я помогала. Мы обратились к зав. Отдела устной истории МГУ Дмитрию Спорову, к руководителю замечательного Интернет-проекта Прожито Projito Михаилу Мельниченко. Это было не сложно – оба в прошлом мои ученики. Однако среди дневниковых записей, а также записей устных рассказов, которыми они располагают, нужного материала не нашлось.

Сотрудник «Мемориала» Александра Поливанова помогла связаться с директором Архива истории ГУЛАГа Аленой Козловой – та писала: «...у нас было много интервью с депортированными немцами, которые в это время были детьми. Они говорят (нечасто) о том, что слышали в свой адрес – «фашисты». Но, как я помню, чаще это было по пути следования эшелона или в местах ссылки в пылу школьной ссоры. Но так как все они были в Казахстане, то подавляющее большинство школьников были раскулаченные, депортированные или дети з/к. Все так или иначе «враги народа». Объединения враждебного против себя немцы-дети не чувствовали. В лагере, думаю, было острее, на первых порах, особенно. Но с самими трудармейцами мы не говорили, не нашли их просто».

Неожиданным источником стала работа АлександраСоколова, школьника из села Чечеул (Красноярский край), на тему «Немцы нашего села». Работа была представлена на Всероссийский конкурс исторических исследовательски х работ старшеклассников «ЧЕЛОВЕК В ИСТОРИИ. РОССИЯ – ХХ ВЕК», который каждый год проводится «Мемориалом» (руководитель – Ирина Щербакова), и затем выложена в Интернет. Он писал: «… самое страшное заключалось в том, что местные жители были настроены против граждан немецкой национальности враждебно, они ненавидели немцев, как рассказывает Лидия Фридриховна, всячески обижали их. Вслед постоянно доносились крики со словами «фашисты», жители не хотели даже наступать на то место, где только что прошли немцы. А однажды один казах даже плюнул ей в лицо». Был у него и другой пример: «Сибиряки переселенцев приняли неплохо, с пониманием…».

Помогая нам, бывший директор нашего лицея историк Александр Семенович Энгельс обратился к Наталье Тимофеевой из Регионального центра устной истории (город Воронеж) и к руководителю Рабочей группы историков-герман истов Нине Вашкау (город Волгоград). Информации добавлялось, но не так много. Во всяком случае информации о подобных убийствах, убийствах из «патриотических соображений», тем более детьми, не было.

А вообще осталось ощущение, что о пленных немцах известно больше, чем о немцах – жителях нашей страны. Однако комментарий составился.

Ну а дальше произошло то, о чем я и хотела рассказать, когда взялась писать этот текст.

Девочки закончили свой рассказ, и мы уже собрались уходить со сцены (до сих пор вопросов к выступающим почему-то не было), как заметили поднятую руку. И еще одну, и еще…

Однако это были не вопросы, а упреки и даже обвинения. Суть их сводится к следующему: говоря о том, что на плакатах военного времени фактически был поставлен знак равенства между немцами и фашистами, мы забыли о том, что русских, еврейских, украинских детей немцы заживо закапывали в землю; нам, по-видимому, и дела нет до того, какую трагедию в тот момент переживал наш народ…

То, что упреки были адресованы мне, а не детям (а поначалу было именно так), вроде бы облегчало ситуацию. Однако эмоциональный накал выступлений был настолько силен, что они воспринимались как агрессивные – и девочки восприняли эту агрессию как адресованную именно им. А может, они просто не захотели оставить меня в эту минуту… Словом, они тоже вступили в разговор. И тут же услышали: «…Вы не имеете права об этом говорить, вы вообще ничего не поняли…»

Зал разделился. Конечно, нас поддержали. Встала Наталья Дмитриевна Солженицына, выступила Мариэтта Омаровна Чудакова, вставали и говорили другие люди. Говорили с пониманием того, что рассказ Демидова не только о войне и не только о немцах; смысл его гораздо шире. Связывали с этим рассказом и наш сегодняшний день: «Что же, - спрашивала Наталья Дмитриевна, - если в Москве произошла трагедия, и больная няня-узбечка убила ребенка, мы теперь должны идти и убивать узбеков?»

Наше выступление было последним перед перерывом – и в перерыве народ тоже не мог успокоиться. Сначала ко мне, потом к детям обратилась и благодарила Клара Файзулаевна Турумова-Домбров ская, вдова писателя Юрия Домбровского. К нам подошла редактор книг Г. Демидова Татьяна Игоревна Балаховская. Посыпались приглашения – в фонды Центрального музея Великой Отечественной войны (смотреть работы художника Геннадия Доброва, писавшего портреты инвалидов Великой Отечественной, расстрелянных потом на Валааме), в Мемориальный музей П.Л. Капицы, в Геологический музей им. В.И. Вернадского… Девочки мои были возбуждены и, в итоге, кажется, счастливы.

Каждую пулю - в немца! (1943 год)

Мне же не дает покоя вот что. Прошло меньше двадцати пяти лет после того, как появился растиражированный в стихах, статьях и плакатах лозунг «Убей немца!», и в 1965 году, в рассказе с таким же названием (только многозначительно лишенном восклицательного знака) писатель Георгий Демидов сумел взглянуть на этот лозунг отстранено, в духе толстовской традиции. «Фашисты» не равно «немцы». Однако то, к чему Георгий Демидов пришел 50 лет назад, сегодня люди зачастую воспринять не готовы. Конечно, и потому, что слишком велика рана войны. И все же… Поразительно, как легко мы переходим на язык обвинений… мы даже с детьми готовы разговаривать на этом языке… Но если этой болезнью больны люди, которые пришли на конференцию, посвященную творчеству В. Шаламова и Г. Демидова, а значит, на разговор о преступлениях сталинского времени и гибельности агрессии государства против своего народа, как же поведут себя другие?.. Выходит, мы все заражены агрессией? Сколько же должно пройти времени и что должно произойти, чтобы мы вылечились от нее?