«Они ничего не читают!»: взгляд социолога

Этим материалом открываем дискуссию о школьной программе по литературе, которая вновь вспыхнула после заседания президиума Общества русской словесности.

На нем Патриарх Кирилл предложил создать единые учебники по литературе, русскому языку и истории – это, по мнению церковного иерарха, позволит исправить ситуацию с тотальным невежеством современной молодежи. Оно было проиллюстрировано роликом, в котором молодые люди никак не могли припомнить, как же продолжается строчка «Мой дядя самых честных правил…» и кого свергли большевики… 

Ролик, который должен показать чудовищное невежество современной молодежи, всколыхнул нашу образованную публику. Его репостят в сетях, на него уже откликнулся епископ Егорьевский Тихон (Шевкунов). Очевидно, что он станет доказательством необходимости принимать решительные меры – перестраивать систему школьного гуманитарного образования в духе лучшей в мире советской школы. Но мне кажется, что все не так просто и очевидно, как кажется на первый взгляд, о чем и хочется порассуждать.

Вообще такого рода компрометирующие школьное образование и молодежь, его получившую, материалы появились далеко не впервые, причем они почему-то вызывают своеобразный восторг у образованных читателей и зрителей. Во многом, по-видимому, обусловленный чувством собственного превосходства. Вспомним, например, появившуюся лет семь назад публикацию об абитуриентах журфака, которые так же невежественны, как и молодые люди, которых мы видим в новом ролике. И не важно, что давно известно, что материал этот был фейковым, ничего подобного не было. Вера в его правдивость так велика, что каждую весну и осень он вновь появляется в соцсетях, только год поступления каждый раз обновляется. И вновь вызывает доверие, и вновь обсуждается. Говорит это о том, что в обществе сложилось негативное отношение к современному образованию, которому противопоставляется образование советское. А потому решение проблемы видится к возврату к этому утраченному идеалу. В те благословенные времена каждый подросток читал наизусть Пушкина, зачитывался «Войной и миром» и «Преступлением и наказанием», а во сне видел сны Веры Павловны. Уж тогда точно подростки не перепутали бы Печорина с Обломовым и наоборот. Между тем, почему-то все забывают, что даже в позднесоветские времена больше половины подростков покидали школу после восьмого класса, то есть никакого Толстого и Достоевского, да и Тургенева с Гончаровым, они  не читали. Как не читали литературу ХХ века. Отсеивались в основном далеко не отличники, для большинства из этих ребят сложнейшие произведения мировой литературы очевидно были недоступны, но от них и не требовали их читать. Что касается тех, кто оставался в школе, то мы понятия не имеем, какая часть из них действительно читала произведения школьной программы, вникала в них, сохраняла память на всю жизнь. Мы этого не знаем, но нам кажется, что все читали, все разбиралась, все любили и понимали.

Теперь об убедительности самого ролика. Она не ниже, но и не выше, чем у истории с журфаком, вполне возможно не фейковая – тут говорят вполне живые и симпатичные молодые люди. Только вот материал-то смонтирован, мы не знаем, сколько их осталось за кадром. По-видимому, очень многие. У авторов этого ролика была очевидная задача – они хотели показать, что ситуация критическая, что надо отказываться от всех этих стандартов, ЕГЭ, возможностей выбора произведений. Они это и показали. Оценить достоверность и валидность этого материала можно только одним способом – увидеть все сырые материалы, а не результат монтажа. Подозреваю, что картинка бы сильно изменилась. Именно потому, что авторы ролика открыто демонстрируют предвзятость и пристрастность.

Но дело не только в этом. Гораздо важнее, какие выводы можно сделать, если считать, что значительная часть молодежи действительно плохо знает русскую классику и русскую историю вообще, с чем спорить сложно. Давайте сосредоточимся только на литературе. Школьная программа, сформированная в основном в 30-ые годы прошлого века, чудовищно перегружена. В нее входят десятки, если не сотни произведений, многие из которых велики по объему и чрезвычайно сложны для 15-16-летних, да и не только для них. Сама идея, что любой человек в состоянии их прочесть и понять, вызывает большие сомнения. Русская классика требует очень серьезной подготовки, она требует от читателя большой зрелости. Откуда все это возьмется у подростков? Не говоря о том, как сильно за 150-200 лет изменился язык, как зачастую далек живой язык современной молодежи от языка наших великих корифеев.

Но и это далеко не все. Есть гуманитарные классы, в которых учатся отобранные дети. Есть школы и классы, где средний уровень существенно ниже. Есть классы, где далеко не для всех детей русский язык родной. И мы можем требовать, чтобы все они читали одни и те же произведения? Требовать-то можно, только ничего не получится. Для одних реально прочитать все «Преступление и наказание», другие в лучшем случае могут познакомиться с романом во фрагментах, когда учитель читает их на уроке. А для третьих и это слабо доступно, зато они могут прочесть что-то другое, зато понимая смысл. И тут дело учителя делать выбор, что лучше и что правильнее.

А собственно для чего нужно, чтобы все школьники прошли одну и ту же программу по литературе? Обычно говорят о том, что нацию объединяют некие общие культурные коды. Поскольку наша страна когда-то гордо называла себя самой читающей в мире, то исторически сложилось, что других кодов, кроме литературных, никто представить себе не мог. А литературные коды – это, конечно, великая русская классика, что же еще? Сомневаюсь, что эти коды действительно когда-то существовали. Хотя бы потому, о чем написала выше – далеко не все с этой классикой сталкивались в школе. Сегодня, и это очевидно, выстроить эти общие коды вообще вряд ли удастся, поскольку разнообразие источников информации резко увеличилось. Чем проще, однообразнее устроено общество, тем больше пересечений, чем оно сложнее, тем больше групповых идентичностей и меньше идентичностей социетального уровня. И ясно, что эти коды не будут сформированы на основе русской классики, которая все больше исторически удаляется от подростков, которых с ней знакомят.

Но может быть цель литературы в школе не в формировании единой нации? Может быть задача немножко скромнее, но конкретнее? Например, сформировать у детей и подростков любовь к чтению? Если верить тому, что показано в ролике, это получается не слишком хорошо. Если к ролику не обращаться, то тоже не очень. Это четко показывают многочисленные исследования. Самым опасным решением проблемы был бы переход к единой программе по литературе, к единым учебникам, потому что подростки очень разные, интересы у них далеко не одинаковые, не может всем нравиться одно и то же. А если не искать то, что нравится именно этим детям, считать, что все они одинаковы, то эта задача станет совершенно недостижимой.

Любовь Борусяк, социолог

Фото: кадр из фильма С.Ростоцкого "Доживем до понедельника" (1968)